Программа закончилась, и я собирался уже вытащить себя из кресла и пожелать этому веселенькому трио счастливо оставаться, когда дверь отворилась, и вошла миссис Смегма с чайным подносом и тарелкой печений того сорта, который, кажется, зовется чайным ассорти. Присутствующие оживились, принялись азартно потирать руки и приговаривать: «О, чудесно!» Я до сего дня не устаю поражаться способности британцев любого возраста и социального положения с восторгом встречать появление горячих напитков.
— Как сегодня «Мир птиц», полковник? — спросила миссис Смегма, передавая полковнику чашку чая и печенье.
— Не могу знать, — ледяным тоном ответствовал полковник. — Телевизор, — он бросил в мою сторону многозначительный взгляд, — был настроен на другую программу.
Миссис Смегма поддержала его, послав мне суровый взор. Думаю, она с ним спала.
— «Мир птиц» — любимая программа полковника! — В ее тоне, когда она вручила мне чашу и твердое бледное печенье, звучало чувство несколько посильнее ненависти.
Я проблеял какое-то жалкое извинение.
— Сегодня рассказывали о тупиках, — выпалил краснолицый жилец с самым самодовольным видом.
Миссис Смегма с минуту разглядывала его, словно дивясь, что он еще может говорить.
— Тупики! — повторила она, и обратила ко мне еще более испепеляющий взгляд, вопрошавший, как может человеческое существо дойти до такого падения. — Полковник обожает тупиков. Не так ли, Артур? — Положительно, она с ним спала.
— Да, действительно, — подтвердил полковник, уныло вгрызаясь в шоколадный бисквит.
Опозоренный, я глотнул чаю и откусил крошечный кусочек своего печенья. До того дня мне не приходилось пробовать чая с молоком и печений, твердых и безвкусных, как камень. Такого вкуса, верно, бывает добавка к корму для попугайчиков, которую им дают, чтобы крепче был клюв. Через минуту лысоголовый склонился ко мне и доверительно шепнул:
— Не обращайте на полковника внимания. Он уже не тот с тех пор, как потерял ногу.
— Ну, желаю ему поскорее ее найти, — буркнул я, решившись добавить в ответ капельку сарказма. Лысый разинул рот, и мгновение я ждал, что он разгласит мои слова полковнику и миссис Смегме, однако он вместо того сунул мне мясистую лапу и представился. Я не запомнил его имени, но это было одно из тех имен, что бывают только у англичан: Колин Дерьмофонтен, или Бертрам Бронегульфик, или еще что-то столь же неправдоподобное. Я криво усмехнулся, решив, что он меня разыгрывает, и сказал:
