Вот и сейчас, просто гляди на эту книгу, что лежит у нее на коленях, Соня явственно чует обман.
В чем он заключается, ей неведомо, и хуже того, она ломает голову, каким же образом это проверить, и не находит ответа. Но обман кроется где-то здесь, столь же явный, как единственная туча посреди чистого горизонта…
Потерев тонкими пальцами виски, Соня взвешивает фолиант на ладонях, словно на вес возможно определить неладное, затем принимается вертеть книгу в руках. На вид ничего не обычного… Толстый переплет из грубой черной кожи, на котором золотым тиснением изображены некие неведомые значки. По углам переплета золотые треугольнички, чтобы кожа не трепалась, а в них самоцветы, причем, судя по всему, не поддельные… Да и, собственно, ее дурные предчувствия к этим самоцветам не относятся, ведь, наверняка, отнюдь не ради богато изукрашенного переплета жрецы Волчицы прислали ее за этой книгой.
Подняв тяжеленный том на уровень глаз, Соня принимается вертеть его так и этак, и наконец терпение ее вознаграждается.
Ровно в середине книге страницы расходятся как-то странно, они не прилегают друг к дружке плотно, а, кажется, чуть изогнуты, словно в толстенный фолиант было вложено что-то еще. Снова положив книгу на колени, она дает ей раскрыться, — и разумеется, страницы расходятся на этом самом месте… На вид ничего подозрительного, но стоит воительнице прикрыть глаза и чувствительными подушечками пальцев легонько пробежаться по пергаменту, как она тут же нащупывает продолговатую вмятину ближе к корешку.
Да, здесь совершенно определенно было вложено что-то еще. Либо какие-то листы, либо, возможно, тонкая дощечка… Ничего подобного Соня не помнит, когда видела книгу в первый раз у купца Раззака, но, во-первых, у нее не было особых причин приглядываться к этому фолианту, а во-вторых, недостающая часть рукописи могла быть изъята уже тогда.
Но как узнать, что это было, и насколько ценна пропажа?
Разумеется, можно плюнуть на все это и просто привезти книгу в Логово. Пусть уже там Фарима разбирается со своими жрецами, что к чему. Это, в конце концов, их дело, а не Сонино. Мысль сия кажется тем более соблазнительной, что оставаться в Келадисе дольше необходимого девушке просто отвратительно. Этот город навсегда будет связан для нее с самыми дурными воспоминаниями…
Но есть два соображения, которые мешают поступить таким образом. Во-первых, она не привыкла бросать дело на половине, не доведя его до конца, — это противно самой природе воительницы. Если уж за что-то берешься, то делай это хорошо, — так всегда говорила она сама себе, повторяя слова, которые все время твердил ей отец, еще с самого раннего детства:
