Прислуга таверны, восприняв это как знак, тут же наперебой кидается поухаживать за дорогим гостем. Одни подливают им с Соней вина, другие уносят грязные тарелки, и ставят чистые, чтобы пирующие могли без помех наслаждаться отменным яствами.
Отмахнувшись от докучливых челядинцев, словно от мух, Мириадес победоносно провозглашает:
— Знаю я, о ком идет речь. Действительно, пару седмиц назад приехал такой в Келадис. Тощий, сморщенный, будто высохший лимон, в такой огромной чалме, что удивительно, как она сама его не перевешивает… — Купец заливисто хохочет над собственной немудреной шуткой. — Мне говорили, что он пытается отыскать человека, который взялся бы торговать его фамильными ценностями… Уж не знаю, правда, с какой стати ему понадобилось все это распродавать. Ну, да и не мудрено. У них в Вендии князей больше, чем крыс. И все нищие, хуже последних побирушек. Звали твоего парня вроде бы Ньялмар, а вот где он остановился — не ведаю. Впрочем, если желаешь, могу узнать.
По большому счету, Соню это не слишком интересует. Какая разница, кто продавец, если дело ей предстоит иметь с одним лишь Раззаком, да и то только сегодня вечером, после чего она сможет благополучно покинуть Офир и навсегда позабыть и об этом торговце, и о самом вендийском князьке.
— Да нет, мне просто любопытно было, не краденым ли торгует Раззак, — поясняет она Мириадесу. — Не хотелось бы получить каких-то неприятностей на свою голову.
Купец хмурит брови.
— Вообще, слухи об этом Раззаке ходили не самые хорошие, — нехотя цедит он наконец. Конкуренция конкуренцией, но все же ни один купец не станет с удовольствием порочить честь собрата по гильдии, если только обвинения не вполне доказаны. — Так вот, поговаривали, будто Раззак служит двоим хозяевам сразу…
На этой многозначительной ноте Мириадес умолкает, но Соне объяснения не нужны. Так торговцы говорят о тех своих собраться, которые имеют слишком тесные связи с гильдией воров или, хуже того, с разбойниками. Разумеется, определенные контакты между тем и другим кланом неизбежно существовали всегда, однако нечего и говорить, что слишком тесная дружба не поощряется. А если относительно Раззака это будет доказано неопровержимо, то членства в гильдии торговцев ему больше не видать, как своих ушей, — его изгонят с позором. И хорошо еще, если сумеет сохранить жизнь и добро. Предательства купцы не прощают. Однако, судя по тому, что Мириадес не говорит больше ни слова, то относительно Раззака такой уверенности у него нет.
