— Ну и пусть так! — рычал в ярости Спартак, — Зато я сам и мои гладиаторы, а за восемнадцать лет до нас и Эвной с рабами Сицилии — все мы вкусили воздух истинной свободы! А ради этого и жизни не жалко!
Вдруг с моря до Синдбада донёсся еле слышный скрип уключин и лёгкий всплеск вёсел. На фоне спокойных волн появился едва различимый силуэт рыбацкого судна. Барка быстро приближалась к кораблю. Синдбад подошёл к борту, поднял фонарь и просигналил гостям условным знаком. Затем спустил за борт пеньковый трап и стал терпеливо дожидаться.
Свою команду он ещё засветло услал в общий кубрик, наказав отдыхать и носу на палубе без его разрешения не показывать. Вымуштрованным матросам такие приказы отдавались не впервой, поэтому все безропотно подчинились капитану, не задавая лишних вопросов. К тому же экипаж души не чаял в своём хозяине, который как никто из судовладельцев был не только добр и справедлив, но и весьма щедр в оплате их услуг.
Барка тем временем причалила к кораблю, глухо стукнувшись о борт. Синдбад кинул вниз швартовый конец и попытался рассмотреть гостей. Но темнота надёжно скрывала лица. В лодке можно было различить одни лишь человеческие силуэты; он насчитал их десятка два, не меньше.
Трап задрожал, по нему кто-то поднимался. Спустя мгновение над бортом показалась курчавая голова нубийца — одного из телохранителей Спартака. На чёрном лице выделялись лишь белки глаз, которые с настороженностью обшарили пустую палубу и в конце остановились на капитане. Узнав Синдбада, телохранитель расплылся в молчаливой улыбке, одним махом перескочил через борт и встал возле трапа напротив капитана с обнажённым мечом в руке.
Внезапно появилась луна. Призрачный свет скользнул по палубе и осветил воинственного нубийца, на котором была одета одна лишь набедренная повязка. Синдбад заметил, что эбеновая кожа воина с ног до головы бугрится многочисленными глубокими шрамами.
Присмотревшись повнимательнее, капитан в свою очередь тоже узнал чернокожего. Это был ни кто иной, как Намубу — командир отряда личных телохранителей Спартака. Преданный и молчаливый товарищ. Синдбад ещё ни разу не слышал от него ни единого слова.
Трап снова задрожал. Через пару секунд на палубе появился сам предводитель восставших. Друзья крепко обнялись и в полголоса поприветствовали друг друга. Отлично сложенный Синдбад и сам был немаленького роста, но по сравнению с гигантом — фракийцем, возвышавшимся над ним скалой, выглядел настоящим карликом.
