- Нет, атамановцы меня не поймают!
Зеленая клейкая влага трав на моих ладонях, она заклеивает те дороги, по которым прошла моя жизнь, и рука моя похожа на лист, пальцы как жилы, у их основания серые мозоли от вожжей. Кто много едет, тот знает куда!
Так идет время. Все неподвижнее и тяжелее вдавливаются в землю воды. Камыши прямеют, тянутся кверху, напряженно звеня листьями. Рыбы отрываются от дна, всплывают, их плавники в зеленоватой воде похожи на желтоватую пыль. Мне кажется, я вижу их мутно-алые сонные зеницы, рыбы подплывают к солнцу, чтобы пробудиться. Я ложусь затылком на теплые ленты травы, и лицо мое обращается к небу. Оно все такое, как и тогда, когда меня не было, и, может быть, поэтому я не люблю на него смотреть. Здесь у меня каждый год рождаются листья, и земля - тучная и широкая - любит меня по-своему.
Опять я гляжу, как воды поглощают время. Руки мои тянутся к ним ударить широко и звонко сонную муть, чтоб эти широкие рыбы испуганно метнулись по озеру и вдавили б в свой мозг, какое оно, их царство маленькяе.
Нужно ли это?
Сегодня будем думать, что не нужно.
Я кладу руку на траву и стараюсь пальцами узнать ее цвет.
Я закрываю глаза, у меня ясно мелькает: мягкая, длинная, пахучая полоса - зеленая, уже, жестче - зеленовато-желтая, а вот эта, почти круглая, красная..
Я открываю глаза - круглая красная трава.
Нужно помнить - осень. В пальцах у меня круглая красная трава. Я ее ломаю и говорю:
- Осень.
Камыши темнеют. Они как нити, соединявшие облака и землю. Они как перегородка, закрывающая хозяина, перегородка в большой юрте.
Тело мое устает. Я подхожу к водам и умываюсь. Капли с моих рук тихо и тягуче, как мед, медленно всасываются озером.
В камышах свистят. Широкое копыто звучно чмокает у кочек. Я опускаю челюсть, рот у меня выпрямляется, и губы нарезают свист:
- Ссссс... сссс...
В камышах харкнули. Мягко шевеля крылом листья, взлетает над моей головой птица. Человек смеется:
- Чтобы те язвило!
Я вспоминаю палку, на которой лежал. Давлю ее каблуком.
- Лукьян, ты?
- Я, парень; птица, чтоб ее трафило, прямо в нос хвостом.
Ну, ты как?
- Готов.
Он наклоняется и, откинув гриву, шлепает коня в потную шею; вытирает пот о голенища и говорит:
- Садись рядом. Ишшут вас здорово, найдут - кончут.
Там, подале, я лошадь оставил, в аул Бикметжанки поедешь, знаешь?
- Нет. Где он, аул? Не знаю.
- Ну? Прямо валяй через степь, на солнце. Найдешь. Твои все тамотка, ждут.
