24 февраля. Среда
Позвонила Екатерина Павловна — поздравила с днем рождения. Была в Горках — полное разорение. Да и то сказать — что может уцелеть, если проходили мимо армии! То же самое у нее на даче в Барвихе. Все поломано и побито.
Утром — комиссариат. Заполнял анкету, вернее, заполняла какая-то грудастая девица, которая никак не могла понять — как это я не служу? И была довольна, когда я ей сказал: «Ну, пишите — служу в Союзе Советских Писателей».
Вечером — Николай Владимирович и Бажаны, который все не может улететь в Харьков. Николай Владимирович к дню рождения подарил мне «парабеллум» с патронами, а Маня — стихи мрачного свойства о «Старом доме». Ужас, как мрачно!
Идут разговоры, что немцы контратакуют нас.
25 февраля. Четверг
Похоже — «контратакуют»: впервые, после долгого перерыва в сводке нет наименования занятых нами мест, а о контратаках упоминается. […] Рузвельт, отвечая радиокомментатору, сказал, что нет оснований думать, будто русские, прогнав немцев, закончат войну. И так как это стоит на первом месте, то странно… Конечно, прогнать немцев до советской границы не так-то легко…
Был на заводе «Динамо», в литейном цеху.
26 февраля. Пятница
[…] Сводка — «Наступательные бои».
Без пунктов — взятых. Телеграммы из заграницы подобраны, требующие, так или иначе, Второго фронта. Одна говорит, что, если, мол, дать немцам сейчас два месяца для поправки (подразумевая весну), то это будет непоправимой ошибкой, которую не исправить в два-три года. […]
Город усиленно готовится к газовой войне. Приятель Татьяны, газист, сказал, что так как против этих газов не действительны противогазы, то им приказано выводить население из зараженных пунктов. Было два случая подлета к Москве бомбардировщиков… И если к этому добавить слова Бажана, который приходил сегодня ко мне за книгами, что немцы сосредоточили в районе Ржева 90 дивизий, то есть миллион, то настроение Москвы будет слегка понятно.
В доме — праздник. Татьяна, с большим трудом, достала мне калоши огромные, блестящие новые калоши на красной подкладке, с приложенными суконными стельками!
27 февраля. Суббота
[…] Шел по улице, возбуждая у прохожих внимание своими новыми калошами. […]
По обрывкам газет — здоровье Ганди ухудшилось. Англичане, для престижа империи, в такое опасное время вряд ли согласятся освободить его, да притом безоговорочно. Запрос в Палате Общин о газовой войне: «Мы, англичане, зальем в случае чего, города Германии газами». — Весело, черт дери!
