Емолин ходил вокруг, неизъяснимо улыбался и говорил сказками:
— Столяры да плотники от бога прокляты; за то их прокляли, что много лесу перевели.
Натирая «нитку» мелом, Беспалых отвечал:
— Кабы не клин, да не мох, так бы и плотник издох!.. Уйди, человечий наструг, зашибу!..
Семисаженные мачтовики и трехсаженные кряжи лежали, тесно прижавшись желтой корой друг к другу. На коре выступала прозрачная смола и бревна пахли мхом.
Емолин не любил, когда курят:
— Надо скорей катать.
Плотники усаживались на бревна, закуривали и начинали разговаривать. Емолин ходил мимо, одним глазом смотрел на них, а потом, как гусь, заворачивал на-бок голову и смотрел в небо.
— Солнце высоко, ребята.
Уже сюда, в Улалейскую обитель, забросило перо ветром: везде, говорили, народ бунтуется и хотят свою крестьянскую власть. Это говорили и приезжие мужики, и бабы, привозившие провизию, и Емолин твердил:
— Сруб кончите, запишемся в дружину «креста» и айда большевиков крыть!..
Соломиных гудел что-то под нос, гудело под ним бревно, а Кубдя неожиданно спросил:
— У тебя баба брюхата?..
— На кой тебе хрен ее брюхату надо?
— К тому, что скоро брюхатых мобилизовать будут. Народу не хватат.
Емолин качнул головой:
— Дурак ты, Кубдя, хоть и большой человек. Брякашь зря.
— Ей-богу!.. Они такой-то народ боятся брать, бунтуют. А брюхатых как раз, как забунтуют, так и скинет.
— Порют вас мало.
— На чей скус…
Плотники захохотали, а Беспалых замахал руками:
— Уходи лучше, драч, уходи!..
Емолин хвалился:
— Донесу милиции, против правительства идете.
Плотники хохотали:
— Донеси только, нос отрубим.
Однажды пришел из лесу настоятель. Емолин перед тем матерно выругал Беспалого и, увидев настоятеля, согнулся, сделал руки блюдечком и подошел под благословенье.
На плече у настоятеля лежали удилища и в правой руке котелок с рыбой. Он поставил котелок на землю и благословил Емолина.
— Как работаете?
— Ничего, слава богу, отец игумен.
Беспалых ударил топором в бревно и пропел вполголоса:
— Отец игумен, вокруг гумен…
Монах должно быть услыхал. Он пошевелил удилищами на плече. Был он сегодня недоволен плохим уловом и сказал строго Емолину:
— А плотники-то твои, сынок, развращеннейший народ.
Емолин в душе выругался, но снаружи вертляво обошел вокруг монаха и заискивающе сказал:
— По воспитанию, знаете, отец игумен.
У игумена была ровная черная борода, казавшаяся подвешенным к скулам и подбородку куском сукна; Кубдя посмотрел ему в бороду и подумал: «вот, нетяг!».
