— По-моему, Мерцалова ему хорошо платит, — сказал Лимакин.
— Это правда, — Календина вздохнула. — Но тратит Паша деньги еще лучше. В командировках обедает только в ресторанах. Раскатывает на такси. Если останавливается в гостинице, то непременно в номер-люксе. Курит только «Мальборо» или «Кэмэл». Тысячерублевых банок пива может за один присест опустошить десятка полтора. Да и с девочками любит поразвлечься. Однажды приезжает из Новосибирска опухший, глаза красные, помятый, как из-под автобуса, и по секрету хвастает нам с Майей: «Во, девки, вчера отколол номер! За одни сутки «лимон» устосал. Такая ярая брюнетка попалась, аж вспомнить жутко».
— Да, при таком размахе на «Форд» трудно скопить «лимоны», — сказал следователь и с намеком спросил: — На стороне Таловский не подрабатывает?
— Имеете в виду рэкет? — уточнила Рита.
— Рэкет и грабеж — близнецы-братья, — уклончиво ответил Лимакин.
— Если говорить о нападении на наш магазин, то Паша здесь с боку припека. Может, по своей природной безалаберности навел рэкетиров, но сознательно он на такое никогда не пойдет. Таловский будто под гипнозом обожает Мерцалову и предан ей пуще верной собаки.
О связях Таловского в Новосибирске Рита ничего не знала, хотя, как показалось Лимакину, она просто не захотела на эту тему говорить.
Самые значимые сведения с помощью Тимохиной в этот день раздобыл Слава Голубев. Допрос Весниной он начал, как и прошлый раз, в полушутливой манере. Глядя на взлохмаченные кудряшки безмятежно жующей резинку Насти, Слава в улыбочкой сказал:
— У тебя оригинальная прическа. Как называется?
— «Я упала с сеновала», — с претензией на остроту ответила Настя.
Слава сделал разочарованное лицо:
— А я считал, что-то новенькое. Говорят, теперь в моде «Взрыв на макаронной фабрике». Не видала такую?
— Увижу — сделаю.
— Обязательно сделай. По-моему, тебе подойдет. Ну, дождалась вчера Пашку-керю?
Веснина вместо ответа выдула из жвачки розовый пузырь. Голубев осуждающе покачал головой:
— Настенька, мы ведь не в детском садике. Сотрудник уголовного розыска беседует с тобой, как с очень важной свидетельницей, а ты воздушные шарики надуваешь. Разве можно так себя вести?
Настя обидчиво отвернулась:
— А чего вы мне Пашку клеите…
— Не серчай, ласточка. Я читал твою записку на Пашином окне. Отчего тебе было страшно в прошлую ночь?
— Ни фига себе вопросик!.. Ритка уехала, Майю убили, я осталась в доме одна. Думаете, ночью не страшно?
— Ты разве видела Майю убитой?
