— Что?! — вскрикнул Антон и проснулся.
Около кровати стоял Маркел Маркелович Чернышев — хмурый, с заспанными глазами.
— Пора вставать, говорю.
Бирюков облегченно вздохнул, потряс головой и виновато сказал:
— Кошмар какой-то снился.
— От духоты это. — Чернышев зевнул. — На градуснике с утра к тридцати ртуть подбирается. Жаркий денек будет.
Завтракали молча. И только когда допивали чай, Маркел Маркелович посмотрел на Антона:
— Серьезное дело, по-моему, складывается… С чего сегодняшний день намерен начать?
— Пойду к Зорькиной.
Чернышев утвердительно кивнул, будто согласился:
— Только смотри… Марина на язык остра. Чуть что не так, оконфузит, как говорит у нас Слышка, методом запросто.
Зорькину Бирюков отыскал на птицеферме. Она стояла в кругу птичниц и, энергично размахивая рукой, что-то объясняла. Дожидаясь, пока кончится разговор, Антон со стороны приглядывался к Зорькиной. Маркел Маркелович не зря назвал ее красавицей. На редкость правильные черты лица, высоко взбитые белокурые волосы, повязанные легкой голубой косынкой, и розовые от лака ногти заметно выделяли Зорькину среди других девушек, а белый халат и черные, несколько старомодные, как отметил Антон, туфли-лакировки делали ее похожей на медицинскую сестру. Казалось, она случайно забежала на птицеферму, чтобы минуту-другую поболтать с подругами.
— Я из уголовного розыска, — сказал Бирюков, когда Зорькина подошла к нему, и назвал свою фамилию.
— Марина Васильевна. Заведующая птицефермой, — с некоторым недоумением ответила Зорькина. — Очень приятно познакомиться. — И улыбнулась так, что нельзя было понять, шутит она или говорит серьезно.
Антон замялся:
— Надо побеседовать с вами по одному щепетильному вопросу.
Голубые глаза Зорькиной вдруг сделались синими. Около них сбежались едва приметные лукавые паутинки, а на губах застыл готовый вот-вот сорваться смех. Но она не засмеялась, чуть скосила глаза в сторону насторожившихся птичниц и удивленно приподняла тонкие брови:
— Что это за вопрос?
— Дело касается вашего бывшего жениха.
— Столбова?
— Нет.
— Не иначе вашей маме невестка потребовалась?
— Я вполне серьезно, — чувствуя, что краснеет от смущения, сказал Бирюков.
Зорькина мигом обернулась к птичницам:
— Слышите, девочки! Товарищ из уголовного розыска интересуется моим женихом. О котором ему рассказать? Подтвердите, что с уголовниками я не дружу.
Птичницы прыснули так заразительно, что Бирюков неожиданно для себя тоже расхохотался. Зорькина смеялась звонче всех. Трудно было поверить, что это она вчера вечером, когда расходились от клуба, изливала грусть в песне.
