— Он на флоте служил? Тельняшка под рубахой видна.
Чернышев отложил газету.
— В тельняшке, помнится, я видел его, а вот форма на нем была сухопутная. Мы же с тобой в прошлый раз говорили, что среди ярских нет моряков.. Юрка, должно быть, в береговой обороне служил или купил тельняшку у кого-нибудь из флотских.
— Куда Резкин после армии делся?
— Не знаю. В городе, наверное, пристроился. К колхозной работе он особой любви не питал.
— А не может, скажем, такого быть, что он возвращался в Ярское и…
— В колодце оказался? — Чернышев задумался. — Колодец этот Юрка с малолетства знал, сам в него случайно оступиться не мог. Хотя… чем черт не шутит, когда бог спит.
— Резкин прихрамывал на правую ногу? Были у него вставные зубы?
— Хромых в армию не берут, — присматриваясь к снимку, сказал Чернышев. — А вставные зубы… щербина у Юрки на фотографии заметна.
Бирюков мысленно ругнул себя за невнимательность, однако уверенность в том, что наконец-то появилась зацепка, не исчезла. В конце концов Резкин мог повредить ногу на службе, там же и зубы вставить.
Маркел Маркелович сложил газеты, устало потянулся.
— Давай-ка, — предложил он Антону, — сыграем в шахматишки на сон грядущий. Сын заразил меня этой игрой. Теперь уехал в город, и срезаться не с кем.
— Давайте сыграем, — согласился Антон. Игра затянулась.
Из открытого окна веяло ночной прохладой. У клуба громко играла радиола. Затем джазовый гул умолк. Послышался веселый смех. Неуверенно всхлипнул баян, и тотчас звонко плеснулся сильный женский голос:
В тихой роще, у ручья, целовалась с милым я,
И никто на белом свете мне, девчонке, не судья!
Несколько девичьих голосов разом подхватили:
Ой-люли, ой-люли, у меня, Марины,
Губы алы от любви, словно от малины…
Голоса прозвучали так звонко и сильно, что за селом, у озера, сразу откликнулось эхо.
Не отрывая взгляда от шахматной доски, Чернышев задумчиво улыбнулся:
— Марина Зорькина…
— Звезда колхозной самодеятельности? — спросил Антон.
— Заведующая птицефермой. Красавица наша. Голос, что у Людмилы Зыкиной. На всех фестивалях первые места берет, — Чернышев переставил на шахматной доске коня. — К слову, бывшая, любовь тракториста Витьки Столбова, а теперь всех женихов отметает.
— Почему?
— Еще до Витьки произошло у нее что-то. Кажется, нарвалась в молодости на непорядочность и до сих пор переживает, хотя виду не подает.
— Сколько ж ей лет?
— Твоего возраста. Быть может, чуток постарше.
— Рано отчаиваться.
— Да она и не отчаивается. Только вот ухажеров не подпускает к себе, словно обет дала.
