— Ваше высочество, умоляю, пусть угощение будет за мой счет, — немедленно пришел на выручку Дэймон. — С вашей стороны было великодушно разрешить мне присоединиться к этому увлекательному походу за покупками. И самое меньшее, что я могу сделать, это ответить любезностью на любезность.
Было видно, что в душе принца происходит борьба между его уязвленным самолюбием и возможностью наслаждаться компанией Элеоноры еще какое-то время. И последнее победило. Резко поклонившись, он предложил Элеоноре взять его под руку.
Дэймон последовал за ними: дальнейшему продвижению ландо к тому времени уже ничего не препятствовало, благодаря стараниям лакея, которому чудесным образом удалось расчистить путь.
Внутри экипажа, устроившись напротив парочки, Дэймон нахмурился, осененный неожиданной догадкой. Лицо карманного воришки было оливкового цвета, что так характерно для людей, живущих на берегу Средиземного моря. Это могло быть серьезной зацепкой для того, чтобы заподозрить в совершении кражи одного из соотечественников Лаззары. Не говоря уже о том, что, по всей видимости, это был человек, хорошо знакомый с принцем и с его привычками, в том числе с его привычкой класть кошелек в определенное место.
Хотя, возможно, это был и совершенно незнакомый воришка. Вполне вероятно, что он долго наблюдал за иностранным аристократом, когда тот ходил по торговым рядам, и наметил его как легкую добычу, воспользовавшись дорожной суматохой.
И все же казалось очень странным совпадением, что в течение последних двух дней на Лаззару уже дважды обрушиваются ужасные злоключения, если только виной всему не является просто его невезучесть.
Дэймон еще больше насупился, глядя, как Элеонора и принц смеются, почти касаясь, головами друг друга. Его высочество, очевидно, уже полностью оправился от смущения и вновь пустил в ход свои чары.
Вид этой идиллии вызвал в душе Дэймона настоящую бурю, еще большую, чем вид Элеоноры, заботливо склонившейся над лежащим навзничь принцем. Она была слишком уж любезна с Лаззарой, чересчур восприимчива к льстивым речам итальянского ловеласа, и это не могло не нарушать душевного равновесия Дэймона.
Мысленно повторяя клятву, которую он дал себе, Дэймон внезапно пришел к выводу, что его гложет довольно сильное и мучительное чувство — чувство ревности. Что толку и дальше пытаться обманывать самого себя? И он честно признался, что его упорное нежелание того, чтобы Элеонора вышла замуж за принца, продиктовано не только ее никудышным выбором и возможным разочарованием от этого брака. Дэймон вдруг отчетливо осознал, что он не желает, чтобы она
