Несколько поколений семьи Дэймона жили в этом доме, однако, войдя внутрь, он не услышал ничего, кроме звенящей тишины, мало, чем напоминавшей о счастливых днях его детства. Когда-то давно, когда они с братом Джошуа были мальчишками, здесь отовсюду доносился их веселый жизнерадостный смех.
Теперь же коридоры казались печально пустыми и напоминали о горе, с которым Дэймон впервые столкнулся в возрасте семнадцати лет, потеряв любимого брата-близнеца, скончавшегося от туберкулеза, этой губительной болезни, не поддающейся лечению.
Смерть брата потрясла Дэймона до глубины души, ведь они всегда были неразлучны. А вскоре после этого произошел несчастный случай: на море во время шторма погибли родители, и Дэймон неожиданно лишился самых близких ему людей, а самое страшное — почти утратил способность испытывать какие-либо эмоции. С того дня он очень глубоко спрятал все свои чувства, никого не пуская в свой внутренний мир, стараясь ни к кому не привязываться и держа окружающих на расстоянии вытянутой руки. Он намеренно отталкивал от себя любого, кто хотел к нему приблизиться.
Дэймон чувствовал себя беспечно-свободным человеком, полагающим, что в этой жизни ему уже нечего терять. В течение последующих десяти лет при каждом удобном случае он будто бросал вызов судьбе и успел нажить себе дурную репутацию.
Но такое общественное мнение его вполне устраивало. До тех пор пока Дэймон не повстречал Элеонору Пирс, жизнерадостную и красивую богатую наследницу. Они познакомились во время ее первого выхода в свет, где она появилась в сопровождении неотрывно следящей за ней тети, почтенной леди Белдон…
Слуга открыл ему дверь и стал освещать путь фонарем. Дэймон поднялся по ступенькам широкой лестницы. Миновав длинный коридор, он свернул направо, туда, где были хозяйские покои, потом вошел в спальню, не останавливаясь, подошел к окну и распахнул его настежь. В течение последних двух лет на двери дома висел замок, окна были закрыты ставнями, а мебель покрывали холщевые чехлы. Затхлый запах, которым все еще были пропитаны комнаты, не исчез даже после тщательного проветривания. Его природа не имела ничего общего со зловонием смерти или болезней, которое обычно исходит от больничных палат, но этот нежилой дом казался мертвым, и Дэймона коробило от его затхлости.
Повернувшись, виконт небрежно сбросил парчовый сюртук и, ослабив узел шейного платка, налил себе крепкого бренди. Его мысли все еще витали где-то далеко, и он неторопливо погрузился в глубокое кресло с высокой спинкой, стоящее у камина. Весело потрескивал огонь. Вежливый стук в дверь, однако, тотчас вывел Дэймона из состояния задумчивости. В ответ на приглашение войти на пороге спальни появился пожилой человек.
