Тетушка Беатрис впилась в нее взглядом.
— Уж не думаешь ли ты его защищать? И это после того, как он с тобой обошелся?
— Конечно же, нет. Но если мы с ним встретимся, поверьте, я останусь абсолютно спокойной. В конце концов, это должно когда-то произойти. Ведь он в Лондоне уже неделю, и мы с ним люди одного круга.
Леди Белдон покачала головой, не скрывая разочарования, затем пристально посмотрела на племянницу.
— Наверное, нам все же лучше уйти, Элеонора. Я принесу извинения Принни…
— У меня нет ни малейшего желания убегать от лорда Рексхэма, моя милая тетушка.
— Ну, тогда возьми себя в руки — он может появиться в любой момент.
Неуверенно кивнув, Элеонора глубоко вздохнула. Она сделала все возможное, чтобы приготовиться к внезапной встрече с чертовски очаровательным дворянином, от которого была без ума.
О том, что Дэймон возвращается в Лондон после двухлетнего отсутствия, Элеонора узнала несколькими днями ранее. Друзья леди Белдон всячески постарались, чтобы у девушки было время собраться с мыслями и дать достойный отпор любым домыслам, которые теперь могли возникнуть у светских сплетников. Элеонора тщательно обдумывала, что она скажет Дэймону и как ей следует с ним себя вести. Она будет великодушной, бесстрастной и совершенно безразличной, выказывая лишь обычную вежливость и ничего более.
«Я запросто смогу при встрече невозмутимо посмотреть ему в глаза», — говорила она себе.
Но, несмотря на попытки успокоиться, ее била нервная дрожь, болью отдаваясь в висках.
Однако никакие доводы не могли подействовать на тетушку Беатрис — она не желала прощать его светлости старые грешки.
— Нет необходимости заставлять себя встречаться лицом к лицу с этим негодяем. Будь он истинным джентльменом, он постарался бы больше не попадаться тебе на глаза.
— Да он так и сделал, — сухо произнесла Элеонора. — Лорд Рексхэм исчез на целых два года.
— Даже если и так, он отсутствовал недостаточно долго! По правде говоря, я бы навсегда запретила ему показываться в обществе порядочных людей.
Как ни печально, но преступление, совершенное Дэймоном, не предполагало столь сурового наказания, и Элеонора, немного поразмыслив, сказала:
— Наверное, изгнание из общества относится все-таки к чересчур жестким мерам, дорогая тетушка.
— А вот и нет. Я никогда не смогу простить себе, что именно я познакомила тебя с этим негодяем.
— Не надо себя винить. Да и если вспомнить, на самом деле это были совсем не вы.
Пожилая леди нетерпеливо взмахнула рукой, будто желая избавиться от неприятной мысли.
