Он бросил швабру, достал белый, бабулиной утюжки платок и, как заправский чистильщик сапог, оттер туфли, вернул им первозданную белизну. Классная просияла. К ней вернулось хорошее настроение, которое ее редко покидало.
— Знаешь, какой я сегодня слышала разговор? — доверительно, но так, чтобы и другие слышали, сообщила она Колюне.— Наталья Георгиевна предлагает послать тебя на олимпиаду по литературе. Она прямо горой за твою кандидатуру...
У Колюни от этой новости глаза сделались квадратными. Поехать на олимпиаду хорошо. Но если привезешь последнее место?
— Людмила Сергеевна! — вступила в разговор Оля Самохвалова.— Подействуйте на Рублева. Он от всех поручений отказывается. А у него скоро комитет и, я боюсь, он там засыплется...
— Без поручения его нельзя оставлять,— рассудила классная.— Что у нас там по плану, Оля?
— Турпоход и подготовка к фестивалю искусств...
— За что ты хочешь отвечать?— взяла классная Колюню за плечи и внимательно-внимательно посмотрела ему в глаза.— За турпоход или за подготовку?
Колюня откровенно спросил:
— А ни за что нельзя?..
— Нельзя,— так же откровенно сказала она ему.— За что-то все же надо отвечать.
— Т-тогда за подготовку.
— Это потому что до фестиваля еще далеко?
— Точно! — поразился он тому, как она правильно прочитала его мысли.— А откуда вы узнали?
Она и на уроке не оставила его своим вниманием: вызвала отвечать. И Колюня точно ждал этого, вышел из-за парты и рысью устремился к доске. Весьма средний ученик по физике, он на этот раз блеснул. Привлек дополнительный материал, рассказал о гипотезе одного ученого...
— Садись,— сказала ему классная, и даже задним партам было видно, какую твердую, во всю клетку крупную пятерку она выводит в журнале.— Что ты умница и мог бы учиться у меня только на отлично, я это всегда знала...
Колюня пошел на место, как триумфатор. Перед ним катилась-раскатывалась красная ковровая дорожка. Тысячи рук тянулись к нему с цветами и тетрадями для автографов, а он шел и ни на кого не глядел, разве что Эмме Гречкосей показал язык. Но вот он подошел к своей парте. И разом исчезли улыбающиеся, восхищенные лица, цветы, дорожка. На парте лежал синий неиспользованный билет в кино, столбик мелочи и записка из двух слов: «Полный расчет».
Твердый от чересчур прилежной позы затылок Валерия Коробкина говорил сам за себя...
В турпоход Колюня решил не ходить. Дело это добровольное, каждый проводит воскресенье, как он хочет, и неучастие в походе не сможет записать ему Самохвалова как отказ от поручения.
