— Не хочется, Ваня, — возразил Николай. — Устал я, мне бы поспать.
— Не хочется? — Мишин с недоверием покосился на открытый рюкзак. — А это что за бутылка?
— Это… Ну, это так. Романтическое воспоминание.
— Водка тоже романтическое воспоминание. Ну, давай, сразу полегчает.
Бесполезно. Николай вздохнул и опрокинул рюмку. Напиток отдавал медицинским спиртом, скорей всего, местная паленка. Так и алкоголиком стать недолго, подумал он, чувствуя, как теплая волна разливается по телу.
Рассеянно вертя в руке синюю банкноту, Иван Мишин удовлетворенно кивнул. Глаза его блеснули.
— Слушай, Коля, у меня к тебе просьба. Большая просьба. Обещай, что исполнишь.
— А что за просьба? — с тревогой навострил уши Николай.
— Нет, сначала пообещай. Друзей не спрашивают. Ради друга без вопросов надо идти в огонь и в воду.
— Ладно, обещаю. Только не заставляй меня пить. Я сплю на ходу.
Огромная лапа Мишина обхватила его за плечи и подняла, словно перышко.
— Что значит «сплю на ходу»? Успеешь отоспаться. Пойми, сынок, душа у меня горит! Пошли! Пропьем пятерку, а потом — хоть трава не расти! Не хмурься, войди в мое положение. Деньгами могу завалить любого, но вот эту бумажку хочу пропить. Синенькую, со Спасской башней. Что тебе, жалко? Хорошо, я тебе за нее заплачу. Даю за нее… по пять долларов за рубль.
— А между прочим, меняла внизу мне по шесть с половиной предлагал, — пробормотал парень.
Мишин сокрушенно посмотрел на него.
— Вот даже как? И тебя, славянская душа, развратил гнилой Запад! Цветные фантики стали дороже друга. По десять. По двадцать! Голышом с тобой готов идти, только не сдавайся им на милость. Мы народ особый, Коля, вольный народ. Ни за деньги нас не купить, ни за спички. На, держи, черт алчный!
После короткой потасовки он сунул Николаю за пазуху помятую зеленую купюру, потом подбежал к письменному столу, открыл ящик и пристегнул к ремню чудовищный древний маузер.
— Пошли! Оставь рюкзак, здесь под надежной охраной будет… твое романтическое воспоминание. Не бойся, я тоже не пью «Перно».
Собрав последние остатки надежды на спокойный вечер, Николай попробовал было сопротивляться, но Мишин схватил его за локоть железной хваткой и вывел в коридор. Его объял полумрак. Возле лестницы стоящая на коленях у кресла официантка испуганно подняла голову, а Рико быстро выпрямился и скрестил руки на груди.
— Шею сверну! — пригрозил ему мимоходом Мишин и, пока тащил Николая вниз по лестнице, добавил доверительным шепотом: — Бабы его погубят, тупоголовый корсиканец. Стоит увидеть юбку, глаза так и загораются — чисто мартовский кот.
