В следующий момент угроза в глазах Гастона погасла, как задутая свеча. Он слегка улыбнулся и похлопал по земле рядом с собой. Низко нагнувшись, Николай пробежал вперед и спрятался за куском. Место было выбрано удачно, отсюда был виден поворот дороги, и в то же время редкие ветви позволяли спрятаться тому, кто следил за дорогой.
— Привет, Ник, — сказал француз. Голос у него был низкий, с хрипотцой, каждое слово звучало несколько угрожающе, даже когда он этого не хотел. — Я не знал, что ты здесь. Проблемы с деньгами, а?
— Ничего подобного, — соврал Николай. — Просто решил поразмяться, чтобы сноровку не потерять…
— Проблемы с деньгами, — решительно повторил Гастон. — По глазам вижу. С каких пор ты не ел?
Не дожидаясь ответа, он вытащил из кустов черную кожаную сумку, открыл ее и вытащил два бутерброда, завернутые в чистую салфетку из домотканого полотна.
— Ешь давай. Ешь, не строй из себя кисейную барышню. Или я не вижу, что нос у тебя заострился, как перочинный нож. Как там Мишин?
— Все так же, — ответил Николай с набитым ртом. — Все деньги на самолет собирает.
Гастон хохотнул, словно впервые об этом услышал.
— Скажи ему, пусть побережет свою задницу. Грохнут его где-нибудь над Венгрией, и все дела.
— И я ему то же самое твержу, — пробормотал Николай, доедая первый бутерброд. — Да он не слушает…
Бутерброды были просто великолепны — свежий крестьянский хлеб, душистое масло и толстые куски ветчины. Он откусил второй и посмотрел вниз на дорогу. Пыльные остатки бывшего асфальта были сплошь изрыты ямами; единственным более или менее ровным местом была глубокая колея, проделанная редко проезжающими здесь телегами. Дорога была усеяна камнями. Никто не убирал их, пока они окончательно не останавливали движение. Тогда извозчику приходилось слезать и сталкивать их в пропасть, где давно ржавели останки ставших бесполезными автомобилей. На краю дороги торчал покоробленный и разбитый дорожный знак, на котором все еще просматривался казавшийся сейчас совершенно неуместным запрет на превышение скорости более 80 километров в час.
— Вечно ты на мели, — покачал головой Гастон. Он говорил это без укоризны, даже с некоторым уважением. — И как тебе это удается? Вроде бы немало имеешь…
— Сам не знаю, — пожал плечами Николай. — При этой дороговизне деньги куда-то уплывают.
— Да ты и не особо напрягаешься, пока голод не одолеет. Слушай, Ник, хочу тебе по-дружески подкинуть одно выгодное дельце. Если выгорит, потом можешь всю жизнь бить баклуши. Один-два броска через горы. Платят австралийскими долларами.
