Наша танковая рота двинулась на вражеские укрепления, ведя огонь на ходу. Вот и проволочное заграждение. Я бросил свою машину вперед и смял гусеницами несколько его рядов. Затем показались ряды надолб. Танковые пушки открыли по ним огонь, сосредоточив его на узких пространствах. Вскоре часть надолб была разрушена и в эти проходы устремились танки, а за ними двигалась наша пехота.
Преодолели еще несколько рядов проволочных заграждений и надолб. И тут я увидел прямо перед собой невысокий холм, засыпанный снегом. Он имел в ширину метров сорок, в снегу чернело много отверстий — амбразур, из которых выплескивались пулеметные струи. Я понял, что это и есть дот. Следовавшие рядом наши танки открыли по амбразурам огонь из пушек. Оттуда пулеметная стрельба прекратилась, гарнизон дота наглухо закрыл амбразуры. А по танкам начала бить вражеская артиллерия.
Кругом рвались снаряды, вздымались столбы снега и комья мерзлой земли. Я стремился маневрировать, чтобы уклониться от вражеских снарядов, и вел танк к доту. Подведя машину вплотную к стене дота, я закрыл броней несколько амбразур. Подошли еще два наших танка и забаррикадировали другие амбразуры. А один танк зашел с тыльной стороны дота и закрыл выход из него. Дот оказался полностью блокированным. После этого саперы заложили взрывчатку и, когда танки отошли, взорвали железобетонную крепость. Действовавшие вместе с нами стрелки очистили укрепление от остатков вражеского гарнизона.
Наши наступающие подразделения настойчиво продвигались дальше. Подавили пулеметную точку, разгромили артиллерийскую батарею. В ушах у меня гудело от выстрелов танковой пушки, от ударов осколков вражеских снарядов по броне. Но я крепко держался за рычаги и вел танк вперед.
Вот показалось противотанковое орудие. Возле него суетился расчет. Я увеличил скорость и бросил танк туда.
— Огонь! — крикнул командир машины стрелку.
Но выстрела не последовало: кончились боеприпасы. Я решил раздавить орудие, однако противник успел выстрелить. Машина вздрогнула и остановилась. Снаряд угодил в башню. Запахло дымом, гарью. Командир и стрелок были убиты, а я уцелел каким-то чудом, хотя оказался сильно контуженным — в голове стоял звон, все тело наполнила слабость.
А танк уже горел. Я еле выбрался через люк и стал гасить пламя. Хватал снег и бросал его на горящие места. Огонь шипел, но потом мало-помалу погас. «Не оставлю врагу ни товарищей, ни машины», — сказал я себе и снова забрался в танк. Включил мотор, он заработал. Медленно отвел машину назад, к своим.
