— Ты велел мне не смотреть.
— Да, верно. Верно.
Она поглядела в конце марта, потом — пластинки №№ с 5 по 10 — второго апреля, пятого, восьмого, девятого, десятого и одиннадцатого. Двенадцатого ее мать согласилась исследовать горшочек поподробнее. Они расстелили вчерашнюю «Дейли экспресс» на кухонном столе и бережно развернули оберточную бумагу. Четыре ростка цвета охры нисколько не выросли. Миссис Серджент словно бы встревожилась.
— Я думаю, нам следует выбросить их, Джин. — Взрослые всегда что-то выбрасывали. Еще одно большое их отличие. Дети любят сберегать свои вещи.
— Может, корни растут? — Джин начала расковыривать торфяную землю, плотно утрамбованную вокруг клинышков.
— Не надо, — сказала мама. Но было уже поздно. Одну за другой Джин выкопала четыре деревянные подставки под гольфовые мячики, перевернутые острием вверх.
Как ни странно, этот Эпизод не уничтожил в ней веры в дядю Лесли. Он уничтожил веру в гиацинты.
Оглядываясь на прошлое, Джин не исключала, что в детстве у нее были подружки, но не могла припомнить ни ту, самую близкую, с щербатенькой улыбкой, ни игры со скакалкой или желудями, или секретные записочки, передаваемые от одной парты в узорах чернил к другой в деревенской школе с грозной надписью на камне над дверями. Возможно, в ее детстве все это было, возможно, нет. В ретроспективе дядя Лесли представлялся вседостаточным другом. У него были кудрявые волосы, которые он обильно помадил, и синий блейзер с полковым значком на грудном кармане. Он умел делать рюмки из конфетных бумажек и всякий раз, отправляясь в гольф-клуб, называл это «заскочить в Старые Зеленые Небеса». Дядя Лесли был тем мужчиной, за кого она выйдет замуж.
Вскоре после гиацинтового Эпизода он начал брать ее с собой в Старые Зеленые Небеса. Там он сажал ее на заплесневелую скамью около автостоянки и с притворной строгостью приказывал ей стеречь его клюшки.
— Только схожу промыть за старыми ушными раковинами.
Десять минут спустя они уже шли к первой лунке. Дядя Лесли нес сумку с клюшками и пахнул пивом, а Джин шагала с железной песочной клюшкой на плече. Это был придуманный дядей Лесли ритуал обеспечения удачи: до тех пор, пока Джинни будет держать клюшку наготове, молния не ударит, а он не окажется в песочной яме.
«Не вздумай наклонить головку клюшки, — говаривал он, — не то в воздух взвихрится больше песка, чем в пустыне Гоби в ветреный день». И она несла клюшку у плеча, будто ружье. Как-то раз, взбираясь по склону к пятнадцатой лунке, она от усталости поволочила клюшку за собой, и вторым ударом дядя Лесли отправил мяч за пятнадцать ярдов прямо в яму с песком.
