— Хью, не надо со мной нянчиться! Если стану замерзать, скажу вам.
Он снова устроился в углу, крепко прижимая ее к себе. Возможно, с ней и не стоило нянчиться, но будь он проклят, если позволит ей захворать, пока она находится на его попечении.
Она сидела рядом с ним прямая и скованная, отвернувшись и глядя куда-то в сторону. Хью готов был усмехнуться при виде ее своеволия, хотя это давало ему возможность как следует рассмотреть ее профиль.
В ее лице было что-то завораживающее. Он не знал, была ли тому причиной решительная и твердая линия подбородка, в то же время изящного и женственного, или изгиб ее нижней губы, но что бы это ни было, он нашел это интригующим. В ее лице так отчетливо проявлялся характер — ум, чувство юмора и спокойная уверенность, и все это очаровывало его. Он знал ее всего несколько дней, но уже видел ее реакцию на многие события, скрывавшуюся под напускной сдержанностью. Он заметил это сначала в карете, когда принял ее за ее сестру, потом в гостинице, когда она так решительно воспротивилась воле тетки и дяди и выразила желание поговорить с ним, и на следующий день, когда предложил ей сделать выбор или отказаться от него. И каждый раз, даже оказавшись перед дилеммой, она вела себя с удивительной твердостью и почти царственным спокойствием. Она не напоминала нежную фиалку, готовую увянуть при малейшем дуновении ветерка, не походила и на светскую вертушку, думающую только о развлечениях. Перед ним была девушка, полная изящества, ума и очень хорошенькая.
Хью крепче прижал ее к себе, повернув голову так, что подбородок его оказался прижатым к ее шелковистым волосам. После минутной скованности она расслабилась и прильнула к нему. Некоторое время они так и сидели, укрытые толстым одеялом, и тепло их тел смешивалось, а громыхающая и кренящаяся то в одну, то в другую сторону карета уносила их все дальше на север.
Он вдыхал ее теплый аромат и закрыл глаза, смакуя это благоухание, напоминающее о свежести весеннего дня. В его жилах кровь потихоньку начинала кипеть от вожделения.
Рука Хью скользнула по ее плечу, и он склонился к ней, чтобы глубже вдохнуть запах ее волос, щекотавших ноздри. Она вздохнула и поудобнее угнездилась рядом, уткнувшись лицом в его грудь, отчего все его тело заныло от томления. Так они сидели довольно долго, а потом вдруг начали страстно, даже отчаянно, целоваться.
Кровь бурлила в жилах Хью, когда он впивался в ее губы и впитывал близость этого нежного тела, прижатого к нему. Страсть разгоралась все жарче, он приподнял ее и посадил себе на колени.
