— Я объяснил тебе положение дел и высказал свое мнение.
— А я высказала тебе свое. И речь не только о твоих дочках. Речь о тебе. Ты никому не позволяешь приблизиться к тебе. Разве не так, Маклейн? Даже мне. Исключение ты делаешь только для детей, — сказала она тихо. — Я рада, что они не так одиноки, как я.
Он принял ее в свой дом, представил ее своим детям и пригласил в свою постель. Как она смеет утверждать, что чувствует себя одинокой?
— Этот разговор ни к чему не приведет нас, — попытался он утихомирить ее. — Поговорим, когда оба остынем.
Она вскинула подбородок:
— Нет. Поговорим сейчас. Ты, Хью Маклейн, — самый большой трус, какого я только видела в жизни.
Хью сжался и замер:
— Думай, что говоришь.
— Трус, когда речь заходит о том, чтобы стать мне настоящим мужем.
Эти ее слова будто воздвигли между ними стену. Он не мог поверить, что она сказала нечто подобное, и, глядя в ее широко раскрытые глаза, понял, что она и сама потрясена своими словами.
Хью до боли сжал челюсти.
— У тебя нет оснований так думать, — возразил он твердо.
Она посмотрела на него, как смотрела бы королева на своих придворных, а не как девчонка, еще не остывшая после ванны и завернутая в пеньюар, не скрывавший ее прелестей.
— Я думаю именно так. Настоящий муж рад видеть в своей жене партнера, товарища во всем, а не только в постели.
— Если это из-за девочек, то мы ведь обсудили это раньше и ты согласилась со мной!
Теперь за окном послышались раскаты грома, раздававшиеся после каждого его слова и будто отдалявшие их друг от друга.
— Мы оба ошибались. Мне не следовало соглашаться держаться подальше от девочек. Они знают, что я уеду, и потому не будут ни удивлены, ни расстроены этим обстоятельством.
— Будут, если успеют привязаться к тебе!
«Как привязался я». От этой внезапно пришедшей ему в голову мысли он застыл на месте, потому что она потрясла его сильнее любых слов. Он слушал ее будто сквозь туман.
— Хью, люди появляются в нашей жизни и исчезают, но оставляют о себе добрую память. Я бы хотела, чтобы твои дочери помнили, что я их любила.
Хью сжал руки в кулаки: кровь его медленно закипала, а в сердце он ощутил боль. Противоречивые чувства охватывали его. Он так и не определил, как относиться к возможности ее скорого отъезда. Раздражение вызывало то, что он пообещал Фергюсону ехать с ним искать пропавшую лошадь, из-за чего он не может закончить этот разговор должным образом. Гнев закипал оттого, что она посмела усомниться в правильности его решения насчет дочерей. Он стиснул зубы, и тотчас же раскаты отдаленного грома послышались ближе.
