Кристина и Агги кивнули, но губы Девон по-прежнему были плотно сжаты.
Глаза Хью сердито сузились:
— Я не шучу. Теперь ступайте укладывать свои вещи.
Он повернулся и направился к двери.
— Папа!
Он обернулся и увидел Кристину в нескольких шагах от себя — она бежала, стараясь догнать его.
— Мы… мы не хотели рассердить тебя.
Он смотрел на нее, и в нем все еще бурлило раздражение.
Ее большие глаза были полны слез, и так же внезапно, как гнев в нем поднялся, теперь он улегся, оставив после себя разочарование. Он вздохнул, привлек ее к себе и обнял:
— Девочка, я знаю, что вы не собирались причинить мне неприятность. К тому же не случилось ничего непоправимого, но я был лучшего мнения обо всех вас.
Кристина отступила на шаг:
— Пожалуйста, не сердись на нас.
— Я больше сержусь на себя, чем на вас.
Брови Девон сдвинулись, как будто она пыталась решить сложную задачу и не могла, а Хью улыбнулся, чувствуя себя таким усталым, будто весь день провел в седле.
— Мы все уладим, когда я вернусь. А сейчас я собираюсь поговорить с Катрионой. Переоденьтесь, и я приду повидаться с вами перед отъездом.
Он обнял каждую из них и вышел. Поднимаясь по лестнице, Хью размышлял, что и как сказать Трионе.
Ни разу в моменты их близости она не упомянула о том, что у нее возникли трения с детьми. Она вела себя так, как он убедил ее себя вести, держалась поодаль от них и была настолько отчужденной, что девочки привыкли считать ее не членом семьи, а посторонней женщиной.
«Это то, чего я хотел. Господи, какой же я болван!»
А потом дети зашли слишком далеко. И она пыталась справиться с этим в одиночку.
Так не могло продолжаться. Он подошел к двери их спальни и на мгновение приостановился, думая, что сказать. Следует ли начать с извинения? Необходимо ли оно? Дать ли ей понять, что он узнал о том, что Фергюсон учит ее верховой езде, или предоставить ей возможность удивить его, сделать ему сюрприз? В каком-то смысле то, что она делала, было подарком для него, и он не хотел умалять важность ее поступка.
Но как убедить Катриону быть с ним более откровенной и при этом не сделать самому никакой уступки? Они выработали хрупкий баланс сил, и ему претило нарушать это равновесие.
Всплеск, донесшийся из комнаты, напомнил ему, что Катриона попросила приготовить горячую ванну. Его жена была там, обнаженная, и ее прелестное тело было погружено в ароматную воду. Приняв решительное выражение лица, Хью повернул ручку двери и вошел в комнату.
