Нора вцепилась в подлокотники стула:
— Да вываливай все как есть. Черт возьми! Что там случилось?
Макнэр обратил изумленный взгляд к своей госпоже:
— Мадам… они поженились!
— Кейтлин и Александр Маклейн?
— Никак нет, мадам! Мисс Триона и Хью Маклейн.
Нора недоумевающе заморгала. Повторила это снова и снова:
— Ну уж это новость так новость, похлеще всех остальных! Там сказано, где они теперь?
— Да, мадам. В Гилмертон-Мэноре.
— О, так ведь это не более чем в часе езды отсюда!
— Да, мадам. Прочесть письмо мисс Трионы?
Она вручила дворецкому второе письмо, откинулась на спинку стула и сложила письмо Кейтлин.
— Ах, Кейтлин! Я предупреждала ее о дьявольском характере и гоноре Херстов, но она не слушала.
Макнэр развернул письмо Трионы:
— «Дорогая Мамушка! Надеюсь, это письмо застанет тебя в добром здравии. Мне хотелось бы навестить тебя, потому что я оказалась в сложном положении и нуждаюсь в твоем совете.
Я всего в часе езды от тебя. Поэтому пришли весточку в Гилмертон-Мэнор, и я приеду сколь возможно скоро. С любовью, Триона».
— Это все?
— Да, мадам.
— Приготовь коляску!
— Но, миледи, уже почти стемнело. Нет уверенности, что вы сможете добраться до мисс Трионы в безопасности в это время суток. Вы сможете отправиться рано утром.
Она взяла оба письма и помахала ими в воздухе:
— Безобразие! У нас назревает семейная драма, а ни одна из моих внучек не может написать мне толковое письмо, чтобы было понятно, что происходит!
Хью натянул перчатки и позволил Лайаму помочь ему надеть плащ.
В другом конце коридора Катриона, одетая в одно из своих лучших платьев, совещалась с миссис Уоллис относительно обеда. Свет из окон играл на парадной двери, приплясывал на отполированном до блеска деревянном полу, Переливался в складках ее синего платья и ласкал золотистые волосы.
Хью застегнул плащ, как раз когда Катриона посмотрела в его сторону. Их взгляды встретились, и она покраснела. Он усмехнулся, поняв, о чем она подумала. Каждое утро с момента ее приезда, пробудившись, они основательно исследовали возможности, предоставляемые брачным ложем, и предавались наслаждениям. Это утро не было исключением, и Хью испытал глубокое удовлетворение, оттого что трижды заставил ее задыхаться от страсти и выкрикивать его имя от восторга.
Она казалась ненасытной, и каждое утро он просыпался с улыбкой, так же жаждая ее, как она его. Страсть была восхитительной, удивительной и просто сказочной. Хью чувствовал себя очень счастливым.
