— Анатолий Сергеевич, к нам?
— И к вам, — ответил Комов. — Зайду в офицерское общежитие, а после поднимусь наверх.
Астахов лежал на кровати в рубашке с распущенным галстуком, тужурка его висела здесь же на спинке стула. В комнате было неприбрано и душно.
Комов поздоровался, подошел к окну и распахнул его. Вместе с воздухом в комнату ворвались заключительные аккорды квартета. Когда он повернулся от окна, Астахов уже в тужурке выжидательно стоял у стола. Он осунулся и побледнел. Это бросалось в глаза.
— Вы в форме, а я как раз хотел снять тужурку, жарко. Поговорим, Астахов, без чинов. — Комов снял тужурку, повесил ее на спинку стула, сел и закурил. — Ничего, что я курю?
— Пожалуйста. — Астахов был насторожен.
— Я думаю, что никакого душевного разговора, Астахов, у нас с вами не получится до тех пор, пока мы не уберем с нашего пути одно недоразумение. Быть может, это вам покажется странным, но виновником недоразумения являетесь вы сами. Если бы мне передал нечто подобное человек, достойный даже большего доверия, чем лейтенант Евсюков, я прежде всего оградил бы репутацию девушки от пошлой и грязной сплетни. Вы, Астахов, этого не сделали, забыв о собственном достоинстве и офицерской чести.
Едва сдерживая себя, Астахов закусил губу и, словно обессилев, прислонился к стене.
— Я не собираюсь оправдываться перед вами, — продолжал Комов. — Но я вынужден это сделать, чтобы снять пошлое подозрение с Лены Устиновой. После похорон Миши Родина, случайно, по дороге в городок я встретился с Леной. Разразилась гроза, и мы спрятались в стоге сена. Видел нас Евсюков. Думаю, что ему вы, Астахов, и обязаны этой информацией. Не так ли?
— Да, мне сказал об этом Евсюков…
— Лена любит вас…
— Этого не может быть!
— Она вас любит. Это большое, цельное и чистое чувство.
Астахов подошел к Комову, он хотел что-то сказать, но вместо этого бросился на кровать и уткнулся лицом в подушку.
Комов повернулся к окну. Дежурный выключил радио — кончился обеденный перерыв. На плацу начались строевые занятия, слышался резкий тенорок старшины Назаренко: «Ать, два, три… Ать, два, три… Левое плечо вперед… Аррш!» — и затихающая дробь шагов. Комов стоял у окна и, казалось, внимательно наблюдал за тем, как мыли из шланга пожарную машину и как ребятишки с визгом, захлебываясь от смеха, подставляли себя под упругую, рассыпающуюся веселыми брызгами струю воды. Но все его напряженное внимание и слух были сосредоточены на том, что делается здесь, в комнате, за его спиной.
