— Нет.
— Идите обедать, — сказал он, вышел из комнаты и направился к себе домой. Чувство неудовлетворенности не покидало его. Он шел и думал: «Бывает и так. С человеком нужно поговорить запросто, поговорить так, чтобы задеть в нем его самые лучшие, самые сокровенные уголки души. Поднять все то, что, казалось, уже улеглось на дно. Взволновать и заставить многое передумать и переосмыслить вновь. А говоришь какие-то казенные, бледные, ничего не значащие слова. И эта женщина, с которой встречается Астахов. В нашем представлении она легкомысленное, пустое существо, а быть может, все это не так? Быть может, это настоящее, сильное чувство, а мы не понимаем или, вернее, не хотим этого понять?..»
Как бы в ответ на эту мысль, из-за молодого подлеска вынырнул голубой «Москвич» и остановился подле большой одинокой сосны.
Еще сам не зная, зачем он это делает, Комов направился к машине.
Открыв дверцу и облокотившись на руль, Шутова курила длинную, тонкую папиросу. Ее большие светло-карие глаза из-под тяжелых, обремененных тушью ресниц с интересом остановились на Комове. Нонна успела заметить, что у майора серые глаза, хорошая линия носа и рот с жесткими складками по углам. На вид она дала ему лет тридцать и, быстро подбив итог своих наблюдений, бросила на дорогу папиросу, сложила пальчики рук, сверкая искусственными бриллиантами колец, надетых поверх черных капроновых перчаток, и выжидательно улыбнулась.
Преодолевая неловкость возникшего молчания, Комов сказал:
— Я заместитель командира части, где служит старший лейтенант Астахов.
Не снимая с лица улыбки, Нонна заметила:
— Очень интересно!
— Только большая тревога за человека могла меня заставить разговаривать с вами! — сказал Комов.
Улыбка сбежала с ее губ, и выражение глаз стало настороженным и колючим.
— Я не буду вмешиваться в ваши отношения…
— Это очень великодушно! — не скрывая иронии, вставила Нонна.
— Профессия летчика требует полной собранности его духовных и физических сил.
— Боже, как это скучно! Обнесите городок монастырской стеной и читайте послушникам проповеди.
Резче, чем ему хотелось бы, Комов сказал:
— Я говорю с вами, как с человеком, которому не безразлична судьба Астахова. Эта неразумная трата сил может привести к катастрофе!
— Астахов не мальчик и отлично понимает это сам! — бросила Нонна и, захлопнув дверцу машины, нажала на стартер.
Разговор не получился. Упрекая в этом только себя, досадуя на свое неумение подойти к человеку, Комов в состоянии крайнего раздражения долго ходил возле дома. Затем поднялся наверх, взял библиотечную книгу и направился к Лене.
