Майор Комов подъехал к ним на тягаче и, выпрыгнув из машины, остановился подле командира эскадрильи.
— Пилотировали энергично, — говорил Толчин, — весь комплекс упражнений выполнен слитно. Ваши ошибки: резкий вывод из пикирования — раз, не выдерживаете положенных скоростей — два и не сохраняете необходимой высоты при выходе из пикирования — три. Отработайте и устраните эти недостатки при самостоятельных полетах. Все. Вы свободны, — закончил майор. Он был немногословен.
— Разрешите идти?
— Идите!
Астахов четко повернулся, легко догнал тягач, принял протянутую ему Сердечко руку и прыгнул в кузов.
Посмотрев вслед тягачу, уводившему «спарку», Комов, направляясь с Толчиным к старту, сказал:
— Меня сегодня волновал пилотаж Астахова, парень не спал ночь…
— Если бы я верил в судьбу, я бы сказал: «Ему на роду написано быть ассом». Горяч, самолюбив, но — летчик. Ничего, Анатолий Сергеевич, обломается! — успокоил его Толчин.
— Не обломается, — в раздумье сказал Комов, — сам не обломается, — повторил он и, энергично взмахнув ребром ладони, добавил: — Надо ломать.
Толчин остановился, внимательно посмотрел на замполита и, подумав, сказал:
— Человека легко сломать…
— Когда хороший садовник у молодого деревца обрезает ветки, деревце крепнет, Юрий Гаврилович, — перебил его Комов и зашагал к старту.
Невольно взяв ногу, стараясь идти большим шагом Комова, командир эскадрильи молча пошел рядом, думая о том, что вот, случись с ним такое, что случилось с Комовым, — неизвестно, выжил бы он или сорвался.
Скрываясь от палящего зноя в ожидании своего времени полета по плановой таблице, летчики собирались в автобусе. Здесь, как правило, «банковал» лейтенант Кузьмин, балагур и весельчак: он то рассказывал всякие байки, то пел. У Кузьмина был небольшой голос, но пел он легко и проникновенно.
Когда Астахов поднялся в автобус, его встретило настороженное молчание. Он понял, что здесь говорили о нем. Обведя взглядом присутствующих, он заметил Бушуева и, кивнув ему головой, вышел.
Бушуев выбрался из автобуса и, не торопясь, своей грузной походкой, за что его и звали в полку тюленем, направился к поджидавшему в стороне Астахову.
— Ты сказал майору Комову, что я не ночевал в общежитии?
— Да, я сказал.
— Состоишь фискалом при замполите?! — сквозь зубы презрительно процедил Астахов.
— Нет, но состою в дружбе со старшим лейтенантом Астаховым, — также спокойно ответил Бушуев.
— Это называется дружба?
— Я не ханжа. Моя дружба требовательна и не прощает ошибок. Нас этому учил комсомол…
