— Именно так! — резко сказала Годильеж, еще толком не понимая, к чему ведет кюре, и слегка толкнула локтем своего мужа-простака.
— Стало быть, к вам лучше применять старые методы, известные священникам.
— Да, это так. Оставьте эти пресловутые новые методы для кого-нибудь другого! Мы предпочитаем разговаривать так, как это делали в старину: с помощью слов, которые были понятны еще нашим предкам, без множества хитроумных вопросов и всяческих подвохов, скрывающихся в каждой фразе!
— Я понял.
Энно Ги спокойно допил молоко и поднялся со стула. Поправив свой капюшон, он повернулся к Премьерфе и посмотрел на него сурово и решительно.
— Премьерфе, — сказал кюре безапелляционным тоном, — если ты откажешься отвести меня сегодня же в Эртелу, я добьюсь, чтобы тебя больше не пускали ни в одну из церквей этой епархии. Ты больше не будешь участвовать в таинствах, совершаемых в церкви во имя Господа. Ты не сможешь участвовать и в церковных службах и исповедаться в грехах. Ты будешь отлучен от Церкви и от христианского общества и станешь вне церковных законов. Твои грехи будут накапливаться, и некому будет отпустить тебе их. Когда твоя жизнь подойдет к концу, ты предстанешь перед Божьим судом с грузом непрощенных грехов, и тогда ты очень пожалеешь о том, что отказался сегодня поспособствовать спасению заблудших верующих и не помог священнику, который просил тебя о помощи.
— Но… — пролепетала жена ризничего.
— За этот отказ, Премьерфе, тебе придется расплачиваться и на том свете!
— Но…
— Вы ведь хотели, мадам, чтобы я применил к вам старый метод? — спросил Энно Ги. Его голос вдруг прозвучал абсолютно спокойно. — Извольте!
Кюре повернулся к ризничему.
— Если же ты согласишься проводить меня до моего прихода, я больше не стану от тебя ничего требовать. Мы расстанемся с тобой на подходе к деревне, и ты сможешь вернуться к своей жене.
— Но эти чертовы дикари… — жалобно пробормотал Премьерфе.
— Эти чертовы дикари — уже мое дело, — резко перебил его Энно Ги. — Премьерфе, ты меня понял?
— Да, святой отец.
Священник слегка кивнул ризничему в знак того, что они договорились, и направился к входной двери, не дожидаясь, как отреагирует на такой поворот разговора жена Премьерфе. Та тут же бросила через свое плечо пригоршню черных бобов, суеверно пытаясь тем самым отвести злую судьбу.
Уже на пороге Ги обернулся и спросил:
— А в деревне Эртелу есть церковь?
Премьерфе в нерешительности покосился на жену, однако та вдруг стала смотреть куда-то в сторону, как будто этот разговор ее больше не касался.
