Викентий Павлович не ошибся. Он оставил Настю ошеломленную, бессловесную. Явился вновь через сутки. Этого времени ей хватило. Она вышла к нему бледная, со сжатыми губами, лихорадочно горящими, но сухими глазами. Они были наедине, и девушка сразу сказала ему одно слово, вернее — имя:
— Костя!
Петрусенко прикрыл глаза: да, верно. Настя сухо засмеялась:
— Но тогда получается, что я кругом виновата. Не ввела бы его в дом, не убежала бы с ним — ничего бы не случилось. И Андрюша, и батюшка были бы живы…
И только теперь она не выдержала, расплакалась горько, закрыв лицо руками. Викентий Павлович присел с ней рядом, обнял за плечи.
— Неисповедимы пути Господни… А ты, милая, не виновница, а жертва. И не первая в биографии этого опытного мерзавца, это так, я знаю…
Он гладил ее дрожащие плечи, и она понемногу начала успокаиваться. Сказала тихо, обреченно:
— Я теперь никому никогда не поверю.
— Ну-ну… — протянул Викентий Павлович с непонятной интонацией: улыбкой ли, осуждением. — Если б так случалось, то счастливых людей не было бы на свете. К счастью, память наша устроена так, что плохое забывается быстрее, чем хорошее. Ты, Настенька, страшное видела. Но вот много ли плохих людей довелось тебе встречать? Наоборот, вокруг те, кто тебя любит, переживает. Если бы не Митя Торопов, ты, может быть, и правды не узнала.
— Митя? — воскликнула девушка, и сквозь ее печаль пробилось любопытство. — А что же он сделал?
— Заставил меня искать тебя. И, как видишь, я нашел.
— Вот настырный!
— Так ведь любит он тебя.
— Вот уж любит! А ведь не узнал…
— А это вы, Анастасия Ивановна, превосходная актриса! Я говорил вам это уже? То-то же. Да и постарались парня поскорее отослать от себя. Боялись небось, что все-таки узнает?
Петрусенко был рад, что разговор ушел с трагической стези и становился почти шутливым. И правда, чудное состояние — молодость! Только что рыдала девчоночка, а вот уже краснеет и косит любопытно глазом: что, мол, еще он скажет о том, другом парне… Но он не стал больше говорить о Торопове. Только подумал, что для него и Насти скоро наступит хорошее время, и все у них, возможно, сложится. Девушке же следователь сказал другое:
— Нет ли у господина Каретникова дел где-нибудь подальше от Вольска? Так, чтобы уехать недели на две?
— Дел всегда много…
Настя помолчала, подняла серьезные, догадливые глаза:
— Когда мне уехать надо?
— Денька через три. Так будет лучше.
* * *
Костя читал письмо. Он ушел за город, обошел стороной ухоженный немецкий поселок, сел на холме, на высоком волжском берегу. Ветер с большой реки теребил его волосы, гладил горячо и сухо лицо. Сердце молодого человека рвалось и ликовало. Теперь все будет прекрасно! Теперь Костя верил: с самого начала, с приезда в Вольск, судьба вела его, руководила каждым шагом. А значит, не преступления он совершал, а был орудием рока. Даже предательство Антонины было предопределено и нужно.
