В тот день Мартина открыла дверь и, как была непричесанная, в халате, с размазанной косметикой, рассеянно поцеловала ее в волосы. Карин замутило от запаха дешевых духов, табака, вина и постели.
– Боже, как я устала, – пожаловалась Мартина, выходя из спальни.
Через несколько минут появился Марио, выглядевший куда более прилично и подтянуто.
– Ты мне не сваришь чашечку кофе? – вежливо попросил он.
Карин послушно отправилась в кухню варить ненавистный ей кофе, без которого Марио буквально жить не мог.
Из столовой приглушенно доносились веселые шутки и взрывы смеха. Это был удачный день. Куда чаще стены столовой и спальни становились свидетелями жестоких ссор.
Просторная квартира была слишком велика для двоих, а комната Карин была отделена от остальных помещений небольшой гостиной, куда никто никогда не заглядывал. Закрывшись у себя, Карин могла наслаждаться относительной тишиной и не обращать внимания на то, что происходило у взрослых, но из кухни все было слышно.
К девяти часам, как и всегда по вечерам, Мартина появилась разодетая и готовая к выходу.
– Будь умницей, – это был совершенно бесполезный совет.
– Наша Карин – славная юная барышня, – вступился за нее Марио, подавая Мартине руку и направляясь к дверям.
– Ложись скорее спать и никому не открывай, – велела ей мать.
– Да, мама, – покорно ответила Карин. Она включила телевизор, посмотрела первую серию скучной немецкой комедии, потом пошла к себе и легла в постель, натянув одеяло на голову в надежде поскорее уснуть и увидеть во сне что-нибудь приятное. В этом городе, тесном, как тюрьма, где у нее не было друзей, сны, как и в приюте, были для нее единственной отрадой.
Глубокой ночью ее разбудили веселые и развязные голоса, звон бокалов, грубые шутки. Сперва она подумала, что все это ей снится, но, постепенно приходя в себя, поняла, что все происходит на самом деле.
Карина встала, тихо прошла на цыпочках и приоткрыла дверь. Малая гостиная была по обыкновению пуста, но кто-то оставил открытой дверь в столовую, вот почему ночные голоса разбудили ее. Со смешанным чувством волнения, тревоги и стыда она осмелилась ступить в пустующую комнату и, спрятавшись за креслом, увидела, что творилось в столовой. Ее мать в платье с глубоким вырезом, обнажавшим плечи и спину, обнималась с толстым и совершенно лысым немцем, голова которого напоминала бильярдный шар. На нем были очки в золотой оправе, он целовал ее в шею и пытался сунуть руку ей на грудь, за вырез платья.
