– Мы здесь не оставляем детей одних, – сердито возразила монахиня. Выцветшие голубые глаза налились кровью.
– Я не то имела в виду, сестра, – стала оправдываться старуха. – Знаю, что вы добры и заботитесь об этих бедняжках. Я только хотела сказать, что с ней нет никого из семьи.
– А вы член семьи? – последовал бесцеремонный вопрос.
– Нет. И все же другой семьи, кроме меня, у нее, почитай, что и нет. А уж для меня малышка Карин и есть вся моя семья.
– Этого я не понимаю, – сухо заметила монахиня. Старая Ильзе попыталась объяснить, чем была для нее Карин. Сестра Сабина все поняла и, хоть и не смягчившись, ответила, по крайней мере, вежливо, но решительно: – Мне очень жаль, фрау Клотц, но девочка не может покинуть интернат без разрешения матери.
– Но мать не станет возражать, – заверила Ильзе.
– Нам требуется письменное разрешение, – оборвала ее монахиня. – Ведь если с ней что-нибудь случится, нам придется отвечать.
Карин, напряженная, как натянутая тетива, с трепетом прислушивалась к разговору, переводя огромные глаза с одной собеседницы на другую.
– Знала бы ты, до чего мне жаль, Schatzi, – утешала ее старая Ильзе. – Ну, ничего, мы получим это самое разрешение. И ты проведешь со мной целый день.
– Ты вернешься? – прошептала девочка, едва не расплакавшись.
– Надеюсь, вы понимаете, – вмешалась монахиня, – что мы не меньше вас сожалеем об этом недоразумении.
– Конечно, – ответила Ильзе. Она понимала, какой страшный удар нанесен бедной Карин. Понимала, что столь долгий путь ей пришлось проделать впустую и еще предстоит обратная дорога. Но она прекрасно понимала и то, что, даже встав на колени перед монахиней, ей не вымолить для Карин разрешения посетить на Рождество свои родные горы. Поэтому она лишь крепче сжала в руках палку.
– Так ты вернешься, тетя Ильзе?
– Вернусь, не сомневайся, – успокоила ее старуха. – Рада, что хоть повидала тебя, воробушек. Должна сказать, выглядишь ты отлично.
– А волосы? – пожаловалась Карин.
– Тебе так даже больше идет, – солгала старуха. Она сразу же заметила, что прекрасная золотисто-рыжая коса была острижена, но решила промолчать, чтобы не расстраивать девочку.
– Нет, правда? – спросила Карин, и ее глаза радостно заблестели.
– Конечно, правда, – заверила Ильзе, целуя кончики пальцев в знак восхищения.
– Ну, тогда я довольна.
По вестибюлю проходили воспитанницы с родственниками.
– Ты уже умеешь писать? – спросила старуха, прижимая ее к себе.
– Немножко, – машинально ответила Карин. Ей хотелось поговорить о более интересных вещах.
