– Тебе ясно сказали, что допрашивать буду я?
– Нам было приказано разрешить тебе допуск, – самодовольно возразил Вебер, – но никто не запрещал самостоятельно допрашивать пленных.
– Ты доволен полученными результатами?
Вебер промолчал.
– Проводи меня к двум другим, – приказал Дитер.
Вебер повел его по коридору и остановился у двери с глазком. Дитер посмотрел в глазок.
Он увидел пустую комнату с грязным полом. Кроме ведра в углу, в ней ничего не было. На полу, уставившись в пространство, сидели двое мужчин. Дитер видел их накануне. Того, что постарше, звали Гастоном, он устроил взрыв. Рана у него на голове была перевязана широким бинтом. У второго, молодого Бертрана, видимых телесных повреждений не было.
Дитер немного понаблюдал за ними, чтобы не торопясь все продумать. Он не мог жертвовать еще одним пленным. Дитер предвидел, что мальчишка испугается, но сможет долго выдерживать боль. Второй был слишком стар для серьезной пытки – он мог умереть до того, как расколется, но старик, должно быть, человек мягкий.
У Дитера начал складываться план относительно этих двух. Он вернулся в комнату для допросов и распорядился:
– Сержант Бекер, отвяжите женщину и поместите в камеру к мужчинам.
Бекер вынес из пыточной истерзанное тело Женевьевы.
– Убедитесь, что старик хорошо ее разглядел, а потом приведите его сюда.
Бекер вышел и вскоре вернулся с Гастоном. Дитер жестом предложил ему присесть и положил перед ним сигареты со спичками. Гастон закурил. У него тряслись руки.
Дитер заговорил по-французски, дружелюбным тоном:
– Я собираюсь задать вам несколько вопросов.
– Я ничего не знаю, – заявил Гастон.
– А я думаю, знаете. Вам за шестьдесят. Вероятно, вы прожили всю жизнь в Реймсе или поблизости.
Гастон не стал отрицать. Дитер продолжил:
– Я понимаю, что участники Сопротивления используют клички и сообщают друг другу минимум информации о себе, но вы знаете большинство из них не один десяток лет.
Гастон отвел глаза, чтобы не встречаться взглядом с Дитером, подтверждая, таким образом, правоту последнего.
– Я хочу, чтобы вы поняли – все зависит только от вас. Боль или облегчение, смертный приговор или его отсрочка – выбор за вами.
– Я ничего не могу вам сказать, – почти шепотом произнес Гастон.
Дитер пожал плечами. Что ж, пришло время жестких методов. Он приказал Бекеру по-немецки:
– Пойдите в камеру. Пусть мальчишка разденется догола. Приведите его и привяжите к столбу в соседней комнате.
Дитер повернулся к Гастону:
