А потом, когда за Лёкой захлопнулась дверь, по инерции продолжала что-то болтать и размешивать в стакане чай, пока молчащая весь вечер Кристина не стукнула ладошкой по столу.
– Хватит, Жень.
– Что хватит?, – Женька еще не вышла из образа, но Кристина и Ксюха смотрели серьезно.
– Прекрати. Никому не лучше от того, что ты так себя ведешь. Разве только этой… Перестань.
– Да что перестать-то?, – Женя поняла, что её игру разгадали, но продолжала по инерции.
– Ты как струна натянутая, Жень. Улыбаться еще не устала?
– Устала…, – вздохнула и достала сигареты из куртки, – Но так легче, Кристь. Так правильнее. Моя боль – это моя боль. Ни к чему ею остальных отравлять.
– Неужели ты так и не поняла, что боль нужно с друзьями делить?
– Нет, Кристь. Я не буду больше ничего ни с кем делить. Извини.
И ушла, растворившись в спасительном одиночестве собственной комнаты и плеера.
Вместе сделали вдох… Выдыхать одному.
Удивительно, что до сих пор я живу.
Удивительно, как много крови во мне.
Никому не отдать, кровь моя не в цене.
Остается сцепить зубы и замолчать.
Ноги выбросить вверх – идет охота на волчат.
И снова понеслись события. Оксана и Женя защитили дипломы, облили их, по традиции, шампанским и устроились на работу. К концу октября Кристинка переехала к Толику, а в ноябре с шумом отпраздновали их свадьбу. Лёка неожиданно быстро начала делать карьеру и вскоре выросла до звания старшего системного администратора.
Она по-прежнему ухаживала за Юлей, а Юля по-прежнему не подпускала её слишком близко. Когда было особенно плохо – Лёка приходила к Женьке и, спрятавшись в сигаретный дым, долго жаловалась на жизнь. Женя слушала, успокаивала, гладила по голове. Делилась силами, которых с каждым днем становилось всё меньше и меньше.
И Лёка уходила, окрыленная, и снова пыталась.
Кристина первое время старалась объяснить Женьке, что эти отношения – неправильные. Что предательство нельзя прощать. Но Женя не слушала. Она понимала, что так – больно. Но без Лёки было еще больнее.
Ночами, обнимая мягкую игрушку, Женька иногда позволяла себе окунуться в то время, когда Лёка была другой. Мягкой. Открытой. Нежной. Огромными синими глазищами летела навстречу Жениному взгляду. Как не похоже это воспоминание было на нынешнюю Лену: суровую, где-то жесткую. В её глазах теперь постоянно можно было увидеть бессильный поиск и метания.
Порой Жене казалось, что она была бы даже рада, если бы Лёка смогла, наконец, покорить Юлю. Не один год длилась эта странная любовь, и если бы случилось – разве не было бы это сказкой? И чудом? Чудом, в которое Женька больше не верила.
