– Да что ты говоришь? Евгения, весь студгородок судачит о твоих отношениях с этой… Крашеной. Я не совсем понимаю этих новомодных веяний, но это твоё дело, с кем отношения заводить. Но в общежитие ни тебя, ни её без пропуска не пущу.
– Но почему, Полина Але…
– По кочану, – жестко закончила вахтерша и демонстративно отвернулась.
Женька вышла на улицу. Ей было обидно и слегка забавно вспоминать поджатые губы пожилой женщины.
– Привет, Жека!, – на пороге общежития стояла стайка студентов и среди них – Пашка, старый знакомый, бывший эльф на прошлогодней игре.
– Привет, Паш, – похоже, день не задался с самого утра.
– Слушай, Жень, – Паша отвел девушку в сторону и смущенно уставился ей в плечо, – Ты прости меня за то, что я тогда… Ну реально как козел себя вел. Просто Веталь про тебя много всякого рассказывал. Это мы потом поняли, что он ерунду болтал. А тогда… Прости, в общем.
Виталик рассказывал про неё гадости. Странно, но Женьке даже больно не стало. Зато возникла идея.
– Слушай, Паш, – улыбнулась девушка, – У тебя найдется минутка? Мне твоя помощь нужна.
– Конечно! Всё, что хочешь.
– Пошли тогда.
Они обогнули общежитие и остановились под окном четырнадцатой комнаты.
– Подсадить?, – спросил догадливый Пашка.
– Ага, – засмеялась, – Прикинь, все годы учебы Лёка через это окно лазила, а на последнем году мне вот приходится. Ну давай.
Паша сложил руки ковшиком и рывком подсадил Женьку наверх. Её голова оказалась как раз на уровне окна четырнадцатой комнаты. То, что она там увидела не поддавалось никакому логическому объяснению.
Вопреки ожиданиям, Женя не почувствовала ни обиды, ни боли. Всю её заполнил огромный, нереальный, первоклассный гнев.
Женька со всей силы стукнула кулаком по стеклу и, спрыгнув с Пашиных рук, понеслась в общежитие. Испуганный Паша побежал за ней.
– Женька! Ковалева! А ну стоять!, – закричала Полина Алексеевна, но девушку было не остановить. Как вихрь она пронеслась по первому этажу и с грохотом влетела в четырнадцатую комнату.
– Ленка! Твою мать! Да что ж ты делаешь?, – с отчаянием закричала Женя, с ужасом глядя на голый Лёкин живот. Мышцы живота так трогательно подрагивали и посреди пупка гордо блестела камушком сережка.
– Жень, ты чего?, – засмеялась Лёка, одергивая майку, – Ты ж знаешь, я давно мечтала.
– Вот дурочка… Пупок теперь болеть будет…, – Женя устало поздоровалась с незнакомым парнем, собирающим инструменты и снова задрала Лёкину майку, – Ну зачем, а?
