И вдруг ушли куда-то слёзы, исчезла тяжесть из сердца, и по телу разлилась огромная, беспричинная радость. Женя даже рассмеялась чуть слышно. Сейчас, именно в этот момент, она была очень-очень счастлива.
Естественно, о своем приезде Женя никого не предупредила. И потому, поднимаясь по ступенькам старого дома, немного нервничала: дома ли она? Узнает ли? Обрадуется ли?
Вот и двадцать седьмая квартира. Дверь совсем другая, да и звонок раньше был расположен с другой стороны.
– Неужели переехали? – пронеслось ужасом в голове, и Женя не стала давать себе больше времени на раздумья: просто протянула руку и нажала на звонок.
Недолгие двадцать секунд показались целой жизнью. Наконец, за дверью послышались шаги, и знакомый до боли голос спросил:
– Кто?
– Ковалева в пальто, – прохрипела Женя, борясь с сердцебиением, – Кристь… Открывай.
Грохот. Звон. Сдавленный мат. Всё это снова наполнило душу счастьем: не переехали. Женя едва успела отпрыгнуть от резко открывшейся двери и тут же утонула в объятиях совершенно незнакомой женщины, лишь отдаленно напоминающей тонкую и большеглазую Кристинку.
***
Это очень странно – встречаться с друзьями после долгой разлуки. И дело даже не в том, что расставались одни люди, а встретились совершенно другие. Причина проще и прозаичнее: невозможно даже за год рассказать всё то, что прошло мимо друга, чего друг не видел и не чувствовал. Сидя на Кристиной кухне, обнимая руками чашку с горячим кофе, Женя говорила, говорила, говорила… И понимала, что многие события, случившиеся с ней, она теперь воспринимает совершенно иначе, нежели в те годы, когда эти события происходили.
Кристина слушала. Она не отрывала взгляда от лица подруги и удивлялась про себя – куда же делась Ковалева Женька? Когда и почему на смену ей пришла эта взрослая, серьезная женщина? Столько морщин… Красивая, ухоженная – да, но уже совсем не молодая. И – как ни странно – пугающая. Нет былого огня в глазах, нет страсти в голосе. Рассказывает о себе тихонько, равнодушно. Словно было-нет – совсем неважно.
Плавно и легко лился рассказ, и параллельно ему в голове возникали вдруг картинки – словно смотришь фильм, и иногда нажимаешь на паузу, чтобы рассмотреть подробнее застывшие в молчании кадры.
Вот Женя в Москве – на лавочке близ Тимирязевского парка. Плачет навзрыд, кутаясь в холодную шубейку и мысленно прощаясь со всем светлым и хорошим, что может быть в жизни.
Вот другая картинка – крупным планом классически-красивое лицо девушки. Доброе и нежное. Уголки губ дрожат в улыбке, а в глазах – всепоглощающая любовь и нежность. Олеся.
