– Девять, – Лёка вдруг засмущалась, обнаружив, что сидит на полу в одной футболке, и поспешно натянула на себя одеяло, – Ты… как?
– Спать хочу. Есть хочу. А ты?
– Пойдем завтракать? Или будем спать дальше?
– Завтракать, – Женя выбралась из постели. Перед широко распахнутыми Лёкиными глазами появились вначале стройные ноги, потом бедра, едва прикрытые чем-то кружевным. Дальше смотреть не было ни сил, ни желания. Лёка отвернулась к окну, и поднялась на ноги только когда где-то в отдалении зашумел душ.
Нужно поговорить с ней сразу, сегодня же. Нельзя допустить, чтобы она на что-то надеялась.
Завтрак прошел в ничего не значащей болтовне и обмене обрывками информации.
– …А помнишь, как мы ездили с тобой в Ростов? И как целовались за церковью?
– …Потом я просто уехала в Москву, надоело всё, хотелось сменить обстановку.
– …На следующий день он мне заявляет, что, мол, нельзя так поступать, представляешь?
Под конец Лёка выдохлась. Она замолчала и вдруг поняла, что Женя уже несколько минут молчит и смотрит на неё с загадочной полуулыбкой.
– Что? – спросила Лёка севшим голосом. Ей стало не по себе от пронзительного взгляда. Казалось, что этот взгляд – он знающий… И что ему не нужно, да и невозможно, лгать.
– Ничего, – Женя пожала плечами и допила чай, – Серьезные взрослые тетки не любят, когда на них смотрят?
– Да нет, не в этом дело… Ты просто смотришь странно. Жень, я думаю нам надо поговорить.
– Давай, – легко согласилась Женя и замолчала.
Лёка испуганно сверкнула глазами и поежилась. Как начать разговор? О чем говорить? Какие слова нужно произнести, чтобы не пожалеть потом?
– Идем гулять, – наконец, решилась она, – Мне нужно тебе рассказать о многом.
И она рассказала. Шла рядом с Женей, смотрела исключительно под ноги, давилась подступающим к горлу комком, и рассказывала. Её речь была сбивчивой и невнятной – словно ответ у доски двоечника, словно неумелая исповедь. Она не пыталась оправдываться или объяснять свои или чужие поступки – просто говорила, говорила, говорила… Когда дошла до периода жизни с Сашей – надолго замолчала, глотая слёзы, и продолжила уже немного изменившимся голосом. Про питерских друзей говорила безлично, не упоминая имен. Про Марину не сказала вовсе.
Женя слушала молча, не делая попыток что-либо спросить. Когда Лёка рискнула кинуть на неё взгляд, на красивом улыбчивом лице невозможно было различить ни единой эмоции. Только вежливое внимание. Это сбивало, добавляло нервозности, и заставляло говорить быстрее.
