– А вы куда едете? – спросил Джек.
– Я тоже в Авилу.
– Прямо сейчас?
– Нет, я думаю переночевать на одном постоялом дворе, в двух километрах отсюда.
– Может быть, и нам сделать то же самое? – предложила Фани.
– А там чисто? – спросила Клара.
Испанец не ответил. Джек метнул на Клару сердитый взгляд и сказал вежливо:
– Мы вам очень благодарны, господин священник!.. С вашего разрешения мы поедем потихоньку за вашим мулом и тоже переночуем в этом странноприимном месте.
Так они и сделали. Кюре тронулся первым, а они сели в машину и поехали за ним самым медленным ходом. Полицейский из гражданской гвардии, поцеловав священнику руку и получив благословение, остался у моста, чтобы с помощью красного фонаря предупреждать шоферов об опасности. К тому времени совсем стемнело. Джек зажег фары, осветившие зад мула, и гулом мотора припугнул несчастное животное. Машина подгоняла мула, пока наконец не подняла его в галоп, и тело священника, вероятно не привычного к такой езде, стало беспомощно мотаться в седле. Все это показалось компании очень забавным. Настроение снова поднялось.
– Ты должен был называть его padre, а не господин священник, – сказала Фани.
– Что это значит?
– Это значит – отец.
– Может быть, следовало приложиться к его ручке? – сказал Мюрье, обняв в полумраке Клару за талию. Американка крепко прижалась к нему, и они поцеловались.
– Сначала надо бы выжать из него воду, – предложила Фани, не подозревая измены.
– Это сделает Клара! – сказал Джек.
– И приготовлю тебе чай из этой воды, – ответила американка.
Так, не переставая издеваться над мулом и несчастным странником, они наконец добрались до постоялого двора, затерянного в степи.
Это было старинное заведение, один из тех испанских постоялых дворов, где, по свидетельству Готье, в спальни попадали через конюшню и где, может быть, когда-то ночевали Сервантес и Лопе де Вега. Путники прошли через первый этаж, мимо нескольких оборванцев, которые пили вино, и поднялись на второй, отведенный для более важных гостей. Здесь в среднем помещении горел камин, а скатерти и приборы на столах сверкали чистотой. Керосиновая лампа заливала все белым светом. Из кухни шел запах жаркого. За прилавком стоял трактирщик – смуглый толстяк в бархатной жилетке, с засученными рукавами и красным платком на голове. В одном ухе у него поблескивала золотая серьга. В его внешности сразу угадывалась умышленная стилизация на потребу туристов. Дождливая погода и снесенный мост могли привести сюда посетителей. Поэтому трактирщик и вдел серьгу, которая должна была вызывать восхищение иностранцев. Этот стиль был выдержан во всем убранстве заведения. И только радио и портрет Алькалы Самора
