Германия рано лишилась наивных иллюзий на этот счет. Еще во времена французского вторжения в Германию Жан Поль сумел распознать изощренный, рефлексивно фальшивый элемент в «Речах к немецкой нации» Фихте (1808), которые, если рассмотреть их детально, представляют собой не что иное, как предельно трезвое программирование сознания, не содержащее ни грана наивности, но претендующее на то, чтобы выглядеть наивным. То, что именно Фихте, один из величайших представителей логической рефлексии в философии Нового времени, проповедует немцам любовь к отечеству, выдает дурные, отличающиеся склонностью к самообману моменты уже в самом раннем немецком национальном чувстве. И Генрих Гейне ясно видел в немецком патриотизме то, что с первого же момента было отвратительно и отличалось аффектацией. Спонтанное национальное чувство на самом деле искусственно вызывалось педагогикой, дрессурой и пропагандой, что продолжалось до тех пор,
пока выращенный в идеологической реторте болтливый и напыщенный национальный нарциссизм не привел к военному взрыву в начале XX столетия. Свой величайший триумф он отпраздновал тогда, когда всю Европу в 1914 году охватило радостное буйство чувств по поводу начала войны.
Будучи искусственным, ненатуральным по своей природе, националистический менталитет плохо переносит, когда нарушают его националистическое самопрограммирование. Поэтому злоба буржуазии и мелкой буржуазии, загнавших себя в шовинистические рамки и вообразивших себя элитой общества, обращается на рефлексивный интеллект, обвиняя его в «разлагающем» воздействии. Противясь такому «разложению» своей деланной наивности, буржуазная идеология начинает маневрировать и в результате оказывается на таких позициях, которые приводят ее к конфликту с просветительством, некогда начатым ей самой. Должно быть, космополитическое хладнокровие и универсалистское благородство Просвещения действуют на политический нарциссизм патриотов подобно занозе. Если вспомнить название обильно цитируемой работы Лукача, то можно сказать, что «разрушение разума» в позднебуржуазном мышлении глубоко уходит своими корнями в нарциссическое самоутверждение буржуазного классового Я, сопротивляющееся воздействию на него рефлексии, которая лишает его иллюзий. В результате закономерно возник союз между Просвещением и социалистическими течениями, которые считали себя изнаначально свободными от намеренного самоослепления, свойственного менталитету власть имущих.
