Наивнее всего антропоморфизм или социоморфизм проявляется там, где делаются попытки изобразить богов. По этой причине рефлексивные религии и теологии ввели строгие запреты на изображение Бога: они поняли опасность опредмечивания, вещного воплощения божества. Иудейство, ислам, а также известные иконоборческие фракции христианства проявили в этом интеллигентную сдержанность. Уже в сатире просветителей высмеивались африканские божки, для которых черная кожа была столь же само собой разумеющейся, как и узкий разрез глаз для азиатских идолов. Авторы повеселились на славу, прикидывая, как могли бы представлять своего бога львы, верблюды и пингвины: как льва, верблюда и пингвина.
С этим открытием проективного механизма критика религии дала в руки просветительского движения острое оружие. Без большого труда можно показать, что механизм проецирования в основе своей всегда один и тот же — не важно, идет ли речь о чувственных наивных представлениях вроде узких глаз и седых дедовских бород или о более тонких атрибутах, таких как личность, авторство в творении, непрерывность или способность предвидения. Тем не менее последовательная критика религии оставляет нетронутым вопрос о
«существовании Бога». Ее рациональный такт состоит в том, что она не покидает сферу, очерченную вопросом: «Что я могу знать?» Критика претерпевает догматический рецидив метафизики только тогда, когда она с негативно метафизическими высказываниями перескакивает через границу знания и начинает признаваться в бестолковом атеизме. Представители организованных религий могли с этого момента с удовлетворением констатировать сближение «атеистического мировоззрения» с теологическим, ведь там, где сохраняется фронтальное противостояние, не происходит никакого прогресса, уводящего с обеих позиций выше,— а большего и не требуют институты, для которых главным является самосохранение.
Наряду с антропологическим разоблачением проекций Бога Просвещение с XVIII века знает вторую стратегию подрывных действий, в которой мы открываем для себя зародыш современной теории цинизма. Она известна под названием теории обмана со стороны священников. С ее помощью Просвещение бросает первый инструменталистский взгляд на религию, задавая вопрос: кому полезна и какую функцию она выполняет в жизни общества? Ответ на эти вопросы, внешне простой, просветители дают без заминки. Во всяком случае, им требуется только оглянуться на тысячелетнюю историю христианской религиозной политики от Карла Великого до Ришелье, чтобы найти ответ, наблюдая следы приукрашенного религией насилия:
