Смерть — ерунда. А вот попробуй себе представить миллионы миллиардов одновременных смертей!
И только я виноват в том, что так вышло.
Невозможно спасти всех. Когда спасаешь одного, приходится жертвовать кем-то другим. Я спас Ильму — и пожертвовал Тейгом.
Е м у, наверное, наплевать.
Или нет. Просто оно знает всё, что знаю я.
В тот день, когда Тейг прибыл за мной, я с самого утра чувствовал: что-то случится. И оно случилось.
Оно.
Вижу, как это было. Мы стоим на взлётной площадке; чуть поодаль «Хитрый Кэн-крэн», блистающий корабль Тейга. Ильма — рядом со мной. Ветер сегодня беснуется, и вихри её длинных тёмных волос беспокойно разметались на его волнах. Но так даже красивее. Хотя нет. Ильма всегда красивее, какая бы она ни была.
У неё гибкое, податливое тело. Её длинные тонкие пальцы легко касаются меня.
— Ты ведь не будешь там слишком долго?
— Нет. Разве я могу? — но на самом деле я ничего не знаю. Другая галактика есть другая галактика.
— Я здесь сойду с ума без тебя… — тихо, едва слышно.
— Не надо так… Постарайся не скучать. И к возвращению я бы хотел увидеть твою новую картину!
— О… не знаю, Ихер. Ничего не знаю… Но всё может быть! Ну, ладно. Беги, тебе пора. Тейг уже заждался.
Окрик Тейга, как если бы он слышал:
— Эй, Ихер! Ты скоро там?
— Сейчас! — потом Ильме: — До свидания, моя любимая!
Спешу к нему. Вдруг — будто молния, укол в грудь, пронзающее насквозь лезвие. Холод смертоносной пустоты. Металлический шёпот:
«Помнишь? Я здесь!»
— Тейг, я никуда не лечу!!!
Недоумение:
— Что случилось, Ихер?
— Пока — ничего.
— Ну так что ж…
— Мне нельзя! Я не могу!
— Чамен, ну что это за семь пятниц на неделе!
— Понимай, как хочешь. Думай, что хочешь. Я не могу.
Сидим на холодном камне. Слова не нужны — мы и так понимаем друг друга.
Наконец Тейг говорит, что останется с нами ещё на сутки. Отвечаю: «Это же здорово!» — и подписываю его смертный приговор.
Вечер. Мы снова закатываем пир, второй день подряд, хотя это непредвиденный удар по дворцовой казне. Все веселятся, особенно Тейг. И даже я успел позабыть о недавних страхах.
Не знаю, как я мог не услышать ветер, но я его не услышал.
Окна лопаются, сразу все — как пузырьки на воде; битое стекло со звоном сыплется на ковры. Чернота врывается в зал через дыры — наглая, самодовольная, всеподавляющая и мучительно неуязвимая. Тейг застыл с раскрытым ртом. А Ильма смотрит на меня — она понимает. Потому что я рассказал ей всё. В её глазах нет ужаса, и это — самое страшное.
