Барака больше не дергался.
— ДОБЕЙ ЕГО! — повелел Шао Канн.
Вместо ответа, Кейдж повалился на арену, безучастно уже взирая на обнаженное, тысячеваттное безумие фанатов.
В центр "Колизея" спрыгнул Шэнг-Цунг. Он еще раз пнул неподвижного Бараку.
— Твоя душа моя! — выкрикнул колдун. Залп энергии цвета песка ударил в некроманта, и труп Бараки рассыпался рыжей галькой.
— ДЖОННИ КЕЙДЖ ПОБЕДИЛ! — объявил Шао Канн, заглушая рев толпы. Победителю помогали подняться слуги Императора, уводя его прочь.
Саб-Зиро моргнул. Впервые за добрых десять минут сражения. Он наблюдал молча, но искренне переживал за союзника.
Признаться, он не верил, что американский киноактер сумеет одолеть монстра Внешнего Мира.
Он ошибся. Приятно.
Подобие улыбки промелькнуло на уголке губ воина Холода.
На сегодня они одержали верх.
— Видите? Как новенький, — Кейдж неспешно размотал бинт, стягивающий запястье. Вместо жутковатого зрелища полуоторванной руки чуть розовел шрам, стремительно бледнеющий. Защитники переглянулись: исцеление противоестественно, ведь прошло не более часа. — Я думал, мне швов наложат больше, чем на той съемке, когда я сверзился с лошади прямо на груду ржавчины! Ан нет…
— Магия, — умно произнес Лю Кэнг, будто все объясняя. — Так записано в Правилах…
— Скажи лучше: мясо требуется свежим, а не подтухшим, — цинично фыркнул Страйкер. — Кому весело смотреть на дерущихся калек? Вот и латают…
Лю Кэнг вспыхнул. Для него Смертельная Битва еще хранила наследие благородного Турнира Шаолиня… но остальные считали действо лишь кровавым безумием на потеху тирану. После боя Кейджа с Баракой данное мнение учетверилось.
— Правила составили Древние Боги, а не Канн!
— Правила существуют, чтобы их нарушать, — подытожил Джонни. С героем-победителем не спорили. Тем более, он сменил тему: — Ребята, по-моему, в контракте не оговорено сидеть в этой чертовой Башне под домашним арестом, а? Пойдем, побродим по городу. Пускай тут не курорт, но неужели ничего забавного нет?
— Мало позабавился с Баракой? — кольнул Лю Кэнг, но все приняли предложение не без удовольствия. Эдения не внушала приязни, но от Башни каменистая муторь подкатывала к горлу и мурашки ползли по лопаткам.
Из двух зол выбирают меньшее.
Нарисованное солнце висело высоко, заявляя, что закат нескоро. Едва Защитники покинули Башню, привкус прогорклости и плесени, налетом оседающий на губах, испарился.
Эдения, разоренная и оскверненная, все-таки жила. В отличие от Башни Шао Канна.
