С позиций сегодняшнего дня и при спокойном размышлении подобная «обработка» может показаться хрестоматийно-тривиальной, хотя и сейчас нельзя исключать, что многие угрозы вполне могли быть реализованы. Тогда же, в первые часы и дни ареста, когда происходящее не поддавалось осмыслению, она была более чем действенной. Особенно в том, что касалось детей — Надежды, перешедшей на третий курс МГИМО, и Андрея, только что закончившего физфак МГУ. Оба в то время должны были быть в Сеуле — Надя на языковой практике, Андрей на стажировке. Я не знал, уехали ли они, и представить их в моей ситуации просто не мог.
А если даже и уехали, то я знал, как в одночасье вывозят на родину людей, сам тому был свидетелем. Да и все остальное не сулило ничего хорошего. Моим поведением на следствии обусловливалось и возвращение дочери компьютера, чтобы она могла нормально учиться в институте, и возможность иметь свидания с родственниками.
Через пару дней меня перевели в другую камеру, и у меня появился сосед, с которым я мог поговорить. Он представился как профессиональный преступник, уже осужденный за убийство, прошедший другие московские изоляторы и находящийся в «Лефортово» уже не первый год в связи с расследованием другого дела. По его словам, он хорошо знал, что и как нужно делать в ситуации, подобной моей. Неглупый, начитанный, аккуратно и чисто одетый мой новый и первый в тюрьме знакомый поначалу произвел на меня благоприятное впечатление. Тем более что, я все время с ужасом ожидал встречи с сокамерниками, которых представлял по карикатурному изображению в литературе и кино — грязные, в рваных ватниках валяющиеся на голых нарах, постоянно дерущиеся или кого-то «опускающие».
Внимательно и с сочувствием выслушав мою недлинную историю, он вынес вердикт:
— Конечно, ментам веры нет. Но это тебе не районная прокуратура. Если арестовали эфэсбэшники, то все равно посадят, — виноват ты или не виноват. Но от следователя зависит, как он представит все дело в обвинении. Если он обещает тебя выпустить через месяц-полтора, то лучше согласиться на его условия, чем сидеть. Еще насидишься.
Он даже предложил в этом случае устроить меня на работу, чтобы я смог за короткий период заработать семье на жизнь в будущем, а себе на передачи, когда осудят.
— Что касается угроз, то все возможно. Это же система, — повторил сокамерник слова следователя. — На, почитай Щаранского «Не убоюсь зла». Здесь он пишет и о «Лефортово», и о том, что с ним делали.
