Поскольку примерно через месяц у меня закончилась командировка, и я улетел из Сеула, то эта последняя встреча фигурирует в обвинении как встреча накануне отъезда, в ходе которой Чо давал мне шпионское задание и инструктировал о системе шпионской связи в Москве. Причем и женщина, и поход в ресторанчик куда-то выпали, осталось только то, что я встречался с Чо Сон У у себя дома.
А вот в какую из вышеперечисленных встреч, о которых я рассказал и следствию, Чо Сон У меня успел завербовать, а я дал согласие на сотрудничество с Агентством планирования национальной безопасности (АПНБ),[19] и чем это подтверждается — ни следствие, ни суд ответа не дают, хотя и утверждают, что это произошло в Сеуле в период с 1992 по 1994 год (в первоначальном обвинении указывался конкретно 1993 год). Вот есть такие сведения — и все. Раз встречался — значит, не просто так. Парадоксальным при этом выглядит столь же бездоказательное утверждение, что я «точно» узнал о принадлежности Чо Сон У к АПНБ лишь в 1997 году и от сотрудника ФСБ в Москве. Впрочем, это не единственный парадокс в моем обвинении.
Снова в Москве
Вернувшись в Москву, я после недельного отдыха вышел на работу в Первый департамент Азии МИДа в качестве начальника отдела КНДР и РК. Я предпочитал всегда называть его отделом Кореи, дабы не вызывать никаких вопросов о приоритетности чувствительных к этому корейцев («А почему не РК и КНДР?»), тем более что вследствие моих научных выступлений за мной прочно утвердилась характеристика просеверокорейски настроенного специалиста. Я действительно всегда считал и считаю, что, если у России и есть путь на Корейский полуостров, то он лежит через Пхеньян. Это, естественно, ни в коей мере не означает, что мы не должны всемерно развивать связи с Сеулом. Просто на нынешнем этапе развития России и состояния дел на Корейском полуострове от уровня наших связей с Пхеньяном зависит и уровень связей с Сеулом.
Работы было невпроворот. Ядерный кризис вокруг КНДР и выработка нашей программы урегулирования, обострившаяся там продовольственная проблема, неожиданная кончина Ким Ир Сена и возродившаяся у южан суета в связи с новой политической ситуацией на Севере, визит в Россию президента РК Ким Ен Сама, межмидовские политические консультации с КНДР в Москве и визит в Пхеньян спецпосланника российского президента А. Н. Панова, вернувшегося из Сеула и ставшего заместителем министра, консультации с американцами по корейской проблематике — все это пришлось на весну-осень 1994 года и требовало прямого и непосредственного участия отдела Кореи. В том году в отпуск я так и не попал.
