И уж, конечно, любому человеку будет ясно, какое ведомство определяло наши шаги в отношении Южной Кореи летом 1998 года, вылившиеся в дипломатический скандал.
Описывая обыск Чо Сон У в приемной ФСБ, журналисты ерничали по поводу обнаруженной в его портфеле книги Павла Судоплатова «Спецоперации. Лубянка и Кремль», по которой он якобы изучал методы работы КГБ.
Чо интересовался историей России, действительно читал эту книгу и однажды мне сказал:
— Какое ужасное было время. Хорошо, что мы живем в другое.
Воспитанный в иной среде, он не понимал, что время иногда может не только остановиться, но и пойти вспять.
В Москве
Познакомились мы осенью 1990 года на одном из приемов в корейском посольстве. Кто-то представил нас друг другу, мы, как это принято, обменялись визитками, немного поговорили, выпили и разошлись. К этому времени Чо Сон У уже был в Москве около двух лет в должности заместителя директора представительства КОТРА — Корейской ассоциации содействия торговле. Он был одним из первых южнокорейцев, кто приехал в нашу страну, когда накануне Олимпиады в Сеуле между нашими странами установились квазидипломатические отношения: в Москве было учреждено представительство КОТРА с консульскими функциями, в Сеуле — Торговой палаты СССР. Его хорошо знали во всех учреждениях, занимавшихся Кореей в практическом или научно-исследовательском плане. Русский язык он изучал в Англии у носителя языка, что дало ему определенные знания европейской и русской культуры, обычаев, облегчая общение в Москве.
Для корейца высокий, с правильными чертами лица, чем-то даже напоминающими европейский тип, единственный в то время из южнокорейцев достаточно бойко и охотно говоривший по-русски, улыбчивый и доброжелательный Чо Сон У был приятным собеседником, что и обеспечило ему высокую популярность в корееведческих кругах. Не быть знакомым с ним было чем-то вроде плохого тона для специалистов. В его личной записной книжке, изъятой при обыске, были записаны адреса и телефоны практически всех известных мне специалистов, связанных с Кореей, а также этнических корейцев-москвичей. Кстати, наличие в этой записной книжке именно моего адреса и телефона было расценено следствием и судом как факт, подтверждающий предъявленные мне обвинения.
Это потом на допросах в ФСБ все заявляли, что видели Чо лишь пару раз в жизни, и то мельком или в группе с другими корейцами, хотя на самом деле много и с удовольствием с ним встречались. И это естественно, поскольку более сорока лет с южнокорейцами не было никаких контактов. Мы знали эту страну лишь умозрительно и весьма однобоко, да еще и с идеологической подоплекой: сателлит США и база империализма на Дальнем Востоке, жесткий антинародный и антикоммунистический режим с амбициозными экономическими устремлениями, отдавший страну на откуп иностранному капиталу, противник объединения Кореи и мирного урегулирования на Корейском полуострове. Тут же появилась возможность личного общения и бесед, тем более в период очередной «оттепели», когда это если и не поощрялось, то и не запрещалось, и когда представители противоположной стороны с не меньшим рвением стремились к нему, поскольку их представление о нас было столь же однобоким.
