В качестве понятых выступали приехавшие в составе группы средних лет мужчина и женщина. Пригласить для этого кого-нибудь из соседей следователь отказался, сославшись на позднее время. Ему, естественно, нужны были свои «понятые».
Как впоследствии стало известно с их слов, оба они были военнослужащими из одной части, расположенной «в центре Москвы». Наведенные справки о названном ими номере войсковой части показали, что в действительности он принадлежал расформированному в 1996 году полку. Оба говорили о том, что не были знакомы до появления в моей квартире в качестве понятых, неумело разыгрывая удивление: «Надо же, совершенно случайно оказались сослуживцами!»
Особенно старалась в этом отношении женщина-прапорщик, которая каждый раз, выступая в суде, выдвигала разные версии того, как она оказалась понятой. Жила она в противоположном от Строгино районе Москвы. И то она была в гостях у подруги, после чего, будучи беременной, прогуливалась как раз возле подъезда моего дома, где ее и встретила подъехавшая группа. То просто стояла на остановке, собираясь ехать домой. То она была в гостях у «молодого человека» и, возвращаясь домой, шла на остановку трамвая дворами, где к ней и подошли с просьбой стать понятой. В порыве импровизации она даже назвала дом, в котором живет ее молодой человек, кокетливо отказавшись назвать номер квартиры, «дабы его не компрометировать», что было весьма резонно с ее стороны, поскольку охотников встречаться с нею явно не много. На ее беду, правда, дом этот расположен неподалеку от моего, и я его хорошо знаю, поскольку в нем живет моя теща. И уж совершенно точно по улице Исаковского не ходят трамваи, на остановку которого она шла одна, поскольку, видимо, ее «молодой человек» не считал возможным показаться с ней вдвоем даже под покровом темноты. Да и зачем немолодой беременной женщине, в поздний час спешащей в одиночестве домой к мужу, понадобилась трамвайная остановка, когда рядом с домом находится остановка автобусов, идущих к метро? Куда как удобнее!
Она же на суде с криком изобразила из себя обиженную добродетель, напрочь и с возмущением отказавшись от того, что именно она разыгрывала при первой попытке проникнуть в квартиру роль принесшего телеграмму почтальона, хотя мне об этом простодушно сказал следователь в одной из наших бесед: «Знаете, не пришло в голову ничего лучшего».
Что касается мужчины-майора, то он сначала четко объяснил, что его направил в качестве понятого дежурный по части, оторвав от службы и предоставив для этого служебную машину. На последнем суде, сославшись на давность, он просто сказал, что забыл, как оказался понятым. Женщину же вообще не вызывали на последний процесс, дабы, видимо, ее болезненные фантазии не портили нужную картину происходившего во время обыска и не расходились с импровизациями майора.
