Лишь когда Удога, огибая остров, скрылся в тальниках, Писотька крикнул ему:
— Дикий Самар!
— Сами как собаки! — отозвался Удога.
— Знаем, где прячетесь, найдем вас — всех убьем! — неслось из-за кустов.
— Вот разрублю вам морды…
— Смотри, догоним — ударим тебя по лицу, — слышалось издали.
«Побоялись меня», — подумал Удога.
За озером садилось солнце; к голубым хребтам, как огненные лодки, причалили золотые облака.
Тишина… Чуть слышно шумит вода о бересту.
По сверкающей реке, как бегуны по льду, скользят вереницы зеленых мотыльков-поземок. Нос оморочки ломает водяную гладь, вздымает слабенькую волну, разваливает ее волнорезом пополам, захлестывая ряды зеленых бегунцов.
Над оморочкой вьется рой гнуса.
Дикие утки пролетели, шлепая крыльями. Упал коршун, побарахтался в воде и взлетел с рыбой в когтях. Закат золотит его добычу. Тяжесть тянет горбоносому лапы. Он сгорбился от жадности и поспешно взмахивает крыльями. В небе парят голодные хищники. Под вечер много рыбы около кос, в мелкой теплой воде.
Река широкая. Кругом синие хребты. Удога долго плывет, выгребает против течения, чтобы быстрина не унесла его за Додьгу… Он рад, что все обошлось благополучно, в жертву Позяней есть спирт. Теперь будут и сны хорошие, и удача…
Солнце село, В длинных бледно-синих плоских облаках остались яркие голубые прогалины, как большие печальные озера в тундре.
Удога чувствует красоту реки, он переполнен этим ощущением. Он поет, тянет тонко, грустно:
Тихий вечер — печальная река.
На оморочке плыву, и мне грустно,
Ханина-ранина,
Грустно потому, что девушку я не встретил,
Ханина-ранина.
Оморочка на середине реки, как на водяном бугре. Река как озеро, окруженное горами. В той стороне, где Онда, сопки расступаются, и далеко-далеко река сливается с небом.
Близятся обрывы другого берега. Наверху дремучий лес. На песках тальники.
Вот и узкое горло озера. Удога огляделся. Пустынная река сверкает, как большая рыба. Песчаный бугор поплыл назад… Нет, никого не заметил Удога…
«Погони нет», — решил он.
Он завернул оморочку и сильными рывками погнал ее в тальники.
«А ее я так и не встретил», — подумал парень.
И вдруг его разобрало сильное зло на Бельды. Ясно было, что они во всем виноваты.
«Подручные маньчжуров! Маньчжурские собаки! Вместо нее встретил трех Бельды!»
Маньчжуры тоже злили его.
«Опять хватают наших девок! Может быть, ее схватили…»
Парень привез водку, отдал ее старикам, рассказал на стану, как в лицо видел врагов. Самары угостили хозяина тайги, Мангму, разных покровителей. Сами выпили.
