— Да, да, я вижу, что они разбойники! — воскликнул де Брельи как бы с неподдельным гневом.
На другой день к деревне пристали две небольшие лодки. Хозяева их торгаши — тоже отправлялись в Мылки, куда держал путь Дыген.
Путешествие в неразграниченные земли было делом незаконным, поэтому купцы могли проникать в низовья реки, лишь давая взятки тем, кто охранял границы. Купцы жаловались миссионерам, что чиновники не имеют совести и обдирают их.
Вечером сампунка тронулась дальше. Плыли всю ночь. Маньчжуры держали наготове оружие. Работники усиленно гребли.
На рассвете путешественники увидели — Амур разбился на протоки. Одной из них прошли сампунка и лодки торгашей. Видно было, как за островами, далеко-далеко, что-то курилось — не то утренний туман, не то дымки.
— У-у! Там русских много-много! — грозя пальцем по направлению дымков, говорил толстый Сибун, — наверно, пять или шесть русских там живут. Убежали от своих и тут женились! Не хотят никому ничего платить! У них ружья бьют далеко!
— Как же вы терпите такие преступления? — спросил Ренье, слыхавший этот разговор. — Давно надо бы отрубить им головы.
Маньчжуры смутились и умолкли.
— Я слыхал, что на Амуре живут русские, — сказал он Дыгену за обедом. — Надо потребовать, чтобы вмешались военные власти. Просить амбаня.
— Амбань уже посылал солдат, — ответил пьяный Дыген, — чтобы схватить этих дурных русских.
— Ну и что же?
— Они почему-то не послушались! — ответил Дыген уклончиво и вдруг с неприязнью, искоса и остро, глянул на Ренье. — У-у, ты не знаешь, что это за народ. Уй-уй-уй! — с обидой пожаловался он.
Весть о русских и об их влиянии на Амуре приводила миссионера в дурное настроение. Красоты девственной природы, чистейший воздух, яркие краски весенних лесов и собственное здоровье теперь уж не радовали его так, как в начале путешествия.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
МИССИОНЕРЫ
Черемуха цвела над кремнистыми обрывами правобережья, когда сампунка Дыгена подплывала к Мылкам.
Чуть светало. Китаец, стоявший на носу сампунки и меривший шестом в продолжение ночи глубину, пропел рулевому, что вдали чернеет мыс Вагрон, а под ним дома Экки — последнего стойбища…
На заре ветер ослаб, и квадратные паруса бессильно заполоскались. Китайцы-рабочие взялись за длинные весла.
На корме дымился очаг. Старик повар готовил завтрак своему господину.
Ренье и де Брельи сидели в это утро подле своего тростникового шалаша на возвышении, укрытом сохатиными шкурами, и беседовали, любуясь пейзажем.
