— Эй, маньчжуров бьют! — закричали на берегу.
Толпа гольдов окружила дерущихся.
— А вот я подвигов не делаю, — вылез вперед из толпы дядюшка Уленда. На его бабьем лице заиграла подобострастная улыбка. — У нас отцовой матери брата сын всегда говорил, что он смелый, никого не боится. Те, кого он не боялся, до сих пор живы, а его давно убили. А я не такой, я всегда сильных слушаюсь. Я не делаю ничего плохого.
Тырс, поднявшись, со страхом озирался. Вдруг все трое маньчжуров, растолкав гольдов, быстро пошли к лодке.
Чумбока засмеялся.
— Ничего, ты еще попадешься! — крикнул ему Тырс.
— А вот я подвигов никогда не делаю, — догоняя маньчжуров и заглядывая в лицо Тырсу то с одной, то с другой стороны, пищал Уленда.
Тырс со злобой посмотрел на старика.
Пугаясь его и тараща глаза, но все еще кланяясь, Уленда что-то бормотал, желая задобрить маньчжуров. Он хотел помочь им сесть в лодку.
Тырс нагнулся, взял со дна ее какую-то веревку и вдруг изо всей силы хлестнул старика по лицу.
Уленда схватился за глаза и с воем побежал к стойбищу. Маньчжуры сели в лодку и поехали на судно.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
МАРКЕШКИНО РУЖЬЕ
Около дома Удоги собралась толпа.
— Что теперь будем делать? — в страхе спрашивали старики.
— Теперь надо бежать в тайгу! — испуганно говорил дед Падека.
— Зачем это я в тайгу побегу? — зло ответил Удога.
Он кинулся к амбару, где хранилось оружие. Чумбока последовал за ним.
Старый Уленда, всхлипывая, поддерживал рукой выбитый глаз. Женщины, хватая детей, убегали за стойбище, куда скрылись Дюбака и старухи.
— Напрасно дрались, — бормотал седой, горбатый Падога, — теперь всем беда будет…
— Маньчжуры поймают тебя и отрубят голову, — сказал дед Падека, подходя к открытой двери амбара и обращаясь к Удоге, который разбирал там копья и рогатины. — Не трогай их никогда, это не мылкинцы! Я сам бы рад перебить их, да нечего надеяться.
Чумбока вылез из низкой двери свайного амбара, держа отцовское ружье.
Это было то самое ружье, которое сменял его отец у русского охотника. Оно лежало все лето в амбаре, ожидая зимней охоты на пушного зверя.
— Э-э, чего задумали! — прошамкал старый Падога. — Нет, надо бежать.
Удога появился из амбара следом за Чумбокой. Он что-то сказал брату и пошел по направлению лавки Гао Цзо.
* * *
Ветра не было. Берега словно принизились, посинели и отступили в глубокую даль. Река, казалось, стала еще шире.
Сампунка стояла в отдалении, на глубокой канаве между кос и мелей, едва прикрытых водой. Казалось, там не торопятся. На судне дымились костры.
