После обеда все улеглись спать.
— Ну, а сегодня ночью, — говорил дядя, — будем лучить рыбу.
Вечером Алчика спал крепко. Игтонгка проснулся и, кривляясь, плаксиво стал жаловаться, что заболел. Дядюшке самому тоже ехать не хотелось. Он пригрозил Игтонгке палкой, а сам поел сохачьей похлебки и опять улегся на черную, блестевшую при огне шкуру лося.
Стемнело, когда Чумбока, Игтонгка и Одака поднялись на лодке вверх по течению речки.
На носу лодки на шесте зажгли смолье.
Вспыхнуло высокое яркое пламя. Сквозь прозрачную, мерцающую воду широко открылось желтоватое каменистое дно.
Лодка спускалась самоплавом. Одака сидела на корме и правила. Парни стояли, держа остроги наготове.
Сонные рыбины, как коряги, стояли над камнями.
Сквозь быстро мерцающую воду казалось — они вьются на месте, как змеи.
Чумбока мгновенно ударил острогой. Железо лязгнуло о камни. Выхватив из воды острогу, он стряхнул с зубьев убитого тайменя и тотчас же снова ударил. Ударил Игтонгка, но промахнулся…
— Ан-на-на! — Сестра взяла у него острогу.
Чумбока сбросил в лодку линка. Одака с силой, по-мужски, ударила острогой и выбросила из воды щуку.
Лодка пошла быстрей.
Огонь выхватил из тьмы ржавую стену с висящими ветвями и рассыпал искры за утес.
— Кету лучить — вот хорошо! — вдруг, оборачиваясь к девушке, воскликнул Чумбо. — Где вода стоячая, она плавает, как в неводе…
— Садись! — воскликнул Игтонгка. — Сейчас провалимся!
Впереди, во тьме, загрохотал перекат.
Лодка понеслась.
Дно опускалось, но было видно ясней, чем днем. Стало глубже, под лодкой проносились завалы обросших водорослями камней и косматые зеленые коряги.
Гул невидимого водопада становился все грозней.
Течение вдруг обрушилось белой волной, лодку тряхнуло, бросило вниз, понесло еще быстрей и снова тряхнуло. Она падала вниз, как по ступеням.
На быстром ходу раздуло сноп лучин, насаженных на шест. Пламя повалило сильней. В ночной тишине сухой треск смолистых лучин подхватывало эхо, по нескольку раз повторяя его все сильней и сильней, и наконец треск отдавался в далеких горах так громко, словно там катали бревна.
Искры уносились вдаль и, угасая и шипя, сыпались на черную воду.
Над головами с шумом пронеслись плакучие ветви огромного вяза. Берег был где-то близко, но его не видели. Лодку вынесло на мель.
— О! Линок! Линок! — воскликнул Игтонгка. Черно-зеленая рыбина метнулась из-под остроги Чумбо… Парень промахнулся.
— Садись! Садись! — крикнула Одака и, ударив острогой, бросила в лодку тайменя…
