– Ты хочешь правды? Она в том, что я никогда особо не настаиваю на близости с женщинами, которые долго артачатся перед тем, как лечь с мужчиной в постель. Если тебе нравится называть это легкостью, пусть будет легкость. – Взглянув на нее, он серьезно добавил: – Но если сама природа не бросает мужчину и женщину в объятья друг друга, зачем связываться…
– Да, милый, в честности тебе не откажешь.
Легкий ветерок распушил ее волосы, и они образовали вокруг ее лица ореол, бронзово сияющий в солнечном свете.
– Какой смысл кривить душой. Бывают, конечно, затруднительные ситуации, когда приходиться лгать…
Джастин Браун оставался самим собой. Но все же его объяснения задели ее своей грубоватой искренностью.
Кэролайн повернулась к морю и уставилась на горизонт. Все, что сейчас произошло, было лишь приятным приключением на южном острове, где сама природа способствовала этому.
Отчаянно хотелось спросить, часто ли его уикэнды увенчиваются подобными приключениями, но она подумала, что ответ и так ясен. Он не хотел тащить в свою жизнь ничего постоянного, просто не нуждался в этом. Но на пару-тройку дней мог позволить себе немного расслабиться и поразвлечься.
– Чего ты хочешь? – серьезно спросила Кэролайн.
– Тебя.
– Выходные пройдут, – задумчиво проговорила она.
Его взгляд поверг ее в тоску и досаду. Поникнув, она снова принялась пропускать сквозь ладонь тонкую струйку песка.
– Настанет время воспоминаний.
– О, весьма поэтично! – Кэролайн улыбнулась, страшась заглядывать в будущее, которое последует за выходными.
Джастин ласково прикоснулся к ее плечу.
– Пора возвращаться.
Весь остаток дня Кэролайн то и дело вспоминала их близость, причем с такой силой, что у нее перехватывало дыхание. Да, будет чем тешить себя ненастными лондонскими вечерами. Вряд ли можно забыть ощущения, которые он заставил ее испытать. А теперь к тому же весьма сложно унять проснувшиеся от долгой спячки чувства.
Он посматривал на нее, даже разговаривая с кем-то другим, и взгляды эти действовали на нее как прикосновения. Как быстро летит время. Вот уже все собрались в столовой к ужину. Незаметно подкрались сумерки, зажглись лампы. Вот уже и поели все, насладившись великолепной кухней и знойными горячительными напитками, навевающими сладостные мечтания. Разговоры зазвучали веселее, громче, а между ними двоими пролегло странное, наэлектризованное пространство, почти не пропускавшее иных голосов. Будто они вдвоем находятся за брезентовыми стенами бродячего театрика, и до их слуха едва долетают обрывки музыки, смеха, актерских реплик…
