Утром воскресный день пришел, а с ним и годовщина рождения Фридриха, короля прусского. Но хотя солнышко и высоко уже поднялось, и давно в костёле на раннюю обедню прозвонили — Шимон Клосек всё еще за столом оставался и с перепоя спал крепко, голову на руки уронив. Только перед полуднем еле добудились его писарь с писарёнком. Без шапок, от страха дрожа, вбежали они к нему в горницу.
— Пан староста! — кричали они. — Пан староста! Да пробудитесь же вы, пан Шимон!
Поднялся староста со скамьи и спросил неласково:
— Ну, чего надо, что случилось?
— Ангелы небесные! Святые мученики, спасите нас!.. — со страхом превеликим бормотал писарь.
— Говори скорее, не хныкай! — одернул его староста.
— А послушайте… — простонал писарь, еле дух переводя. — На дороге, что от Крапковиц идет, карету мы видели в шесть коней… Все кони серые, в яблоках. И едет карета к нам, а за нею кирасиры, тоже на серых…
— Сто дьяволов! — закричал перепуганный староста. — Так ведь это никто иной, как сам пан генерал, граф Манштейн, наведался в Замлынскую Гурку! А тут знамени нет!.. Что делать? Что делать?
Однако поздно было искать спасения. Хорошо кормленные овсом застоявшиеся серые рысаки резво несли прусского генерала к Замлынской Гурке. Мужики высыпали на площадь перед волостным правлением: любопытно им было поглазеть на такого важного пана, на слуг его, на богатую упряжку, а пуще того — послушать, что скажет немец, когда увидит: нету знамени на положенном месте?
Шатаясь на ослабевших ногах, бледный и совсем растерянный вышел староста-отступник на крыльцо дома волостного, а писарь с писарёнком под руки его поддерживали с обеих сторон — чтобы ненароком не упал от испуга.
Тем временем граф Манштейн подъехал к дому, из кареты вышел. А был это человек необычайно толстый, в блестящем мундире синем с отворотами красными и с множеством шитья золотого. Усы его, цвета пива баварского, кверху закрученные, грозно торчали по обе стороны большого мясистого носа. Брови его льняные, блёклые, сведенные в одну черту над водянисто-голубыми, заплывшими жиром глазами, и пятна багровые на пухлом лице — на сильное возбуждение указывали.
— Не вижу тут знамени королевского! — голосом очень суровым начал он. — Да еще в самую годовщину рождения короля нашего милостивого! Где знамя?! — грозно спросил он у Шимона, который его с низкими поклонами встречал. — Почему не вывешено?
Пал тут староста-отступник в ноги генералу.
— Ясновельможный пан генерал! — простонал Клосек. — Простите мою вину, но тут вор какой-то, грабитель подлый, украл вчера наше знамя… Искали мы его, всей деревней искали, но напрасно! Смилуйтесь, ясновельможный пан граф… Не знаем, клянусь, не знаем, что сталось со знаменем! Знаем только, что пропало…
