После минутной паузы Селливен первым нарушил молчание.
— Скоро мы должны быть в Энске, сэр, — сказал он.
— Если все будет благополучно, — торопливо ответил капитан, по суеверной морской привычке схватившись за дерево — поручень мостика.
— А что может случиться, сэр? — беспечно возразил Селливен. — Война окончилась, все испытания позади.
— Мир, — задумчиво сказал капитан. — Снова ферма, тишина, покой. А вы знаете, Фред, я буду скучать без всего этого.
— Без чего, сэр? Без торпедных атак?
— Вы опять шутите. Я говорю о море, о капитанском мостике, о команде «Маринеллы» — ведь у нас есть хорошие парни.
— Очень хорошие, сэр!
— Живя на берегу, чувствуешь, что твой земной рейс кончается, ты больше никому не нужен. Для человека, побывавшего под всеми широтами, последним капитанским мостиком станет веранда коттеджа. На ней скучно, Фред. Разве только внучата?.. Я буду им рассказывать о том, как плавал… У вас есть дети?
— Нет, — Селливен опустил требуемое официальной морской вежливостью слово «сэр» — к тому располагал интимный, дружеский тон беседы. — До войны я был слишком молод, чтобы думать о женитьбе, во время войны не стоило этим заниматься. Вот вернемся домой, тогда…
— Женитесь, обязательно женитесь, Фред. Я прожил со своей Джен сорок с лишним лет и никогда не жалел, что обзавелся семьей. Если бы не семья, то сейчас, в старости, я бы вообще не знал, что делать и зачем жить. Наверное, остался бы плавать. Хотя меня все равно спишут на берег, хочу я этого или нет. В войну я был нужен, а теперь ни одна компания не станет держать капитана моего возраста.
— Дьявол с ними, с судовладельцами, — сердито ответил Селливен, — раз у вас есть свой уголок на берегу.
— Нелегко было приобрести его, Фред. Столько лет мы с Джен копили деньги, чтобы иметь кров под старость.
— Открылся маяк, сэр, — перебил вахтенный матрос, — три проблесковых огня, один длинный и опять три проблеска.
— Вижу, — ответил Селливен, — входим в Энский залив… Да, о чем мы с вами говорили, капитан?.. О семье? Конечно, вы правы. Я тоже часто думаю, что пора свивать себе гнездо. Все утряслось в мире, наступила спокойная жизнь. Подумать только: еще совсем недавно каждый из нас утром не знал, доживет ли до вечера. Теперь я чувствую себя как бы родившимся заново. Наверно, и вы также?
Капитан улыбнулся.
— Кажется, да. А пора бы привыкнуть, ведь я был и в той заварухе — в девятьсот четырнадцатом. Но, видно, человек никогда не привыкнет к войне.
